Александр Долгирев - Молодость

– Поэтому мы так хорошо горим?

Сальваторе улыбнулся этой шутке и только теперь понял, что прошло уже несколько часов.

– Я это к тому, что мы не можем мерить качество киноработы успехом у зрителя потому, что зритель, в большинстве своем, приходит в кинотеатр не для того, чтобы думать и пропускать через себя. Он хочет просто провести время, посмеяться, поплакать, повозмущаться, но никак не проникнуться.

– Мне кажется, что это как-то снимает с кино важнейшую его функцию самого социального из видов искусства.

«Еще один проповедник нашелся…»

– Вы знаете, я всю жизнь слышу о том, что кино имеет какую-то важнейшую функцию. Никаких особых функций или обязательств перед обществом у кино нет. Никто ведь не говорит, что у музыки есть великая обязанность просвещать массы. Музыка просто существует, а массы сами выбирают, на что обратить внимание. Равно и кино: пусть зритель выбирает. У него всегда есть выбор между пошлой, отупляющей комедией-однодневкой и чем-то большим, величественным, но требующим труда для восприятия. И зритель выбирает. Разве виноват был де Сика, что зритель выбрал не его?

– Нет, но он мог бы попытаться сделать свой фильм более понятным, чтобы людям захотелось вникать в него.

– Но тогда почти весь киноязык, который он с таким трудом выпестовал и довел до финального монтажа, пришлось бы выкинуть и заменить на простой и очевидный, я бы даже сказал вульгарный, дидактический посыл в духе: «люди, не воруйте велосипеды!», а истинный посыл работы все же совершенно не в этом… Простите меня, Чиро, я вынужден попросить вас отложить нашу беседу – я уже опаздываю на встречу. Впрочем, если вы захотите продолжить, например, завтра, я обедаю на Пьяцца Навона каждый день где-то в четыре пополудни.

Юноша изрядно погрустнел и ответил немного упавшим голосом:

– Завтра я не смогу.

– Ну, как я уже сказал, Пьяцца Навона, в четыре пополудни, каждый день.

Сальваторе достал бумажник из внутреннего кармана пиджака, чтобы оплатить счет и на короткое мгновение открыл взору молодого человека маленький значок, приколотый к подкладке на левой стороне груди. Значок имел форму щита в цветах национального флага, на котором лежала фасция 2 2 Фасция – в изначальном значении пучок прутьев, перетянутый веревкой. В Древнем Риме фасция была символом власти магистратов. Позднее стала восприниматься, как символ государственного и народного единства. Именно в таком значении была выбрана Бенито Муссолини в качестве центрального символа основанной им Национальной фашистской партии. – Сальваторе Кастеллаци был фашистом.

Негр

Несмотря на то, что Бруно Диамантино был тесно связан с кино, у Сальваторе он находился в другой категории. Если быть точным, то сразу в двух категориях: «Работа» и «Проститутки». Бруно имел тесные связи с Чинечиттой 3 3 Чинечитта – крупнейшая киностудия Италии. и занимался продюссированием, хотя в титрах его имя появлялось нечасто. Не желая обременять себя лишними печалями, Кастеллаци не особенно вникал в дела Диамантино, которые не касались их совместной работы.

Работа же заключалась в следующем: несколько лет назад Диамантино отыскал где-то в Специи молодого талантливого драматурга по имени Доменико Куадри. Куадри был совершенно нищ и неприкаян. Жил в городе один и зарабатывал тем, что охранял местный театр по ночам. Пьесы Куадри были хороши. Даже очень хороши. Кастеллаци более всех запомнилась история молодого человека, который делает стремительную театральную карьеру в Риме, попадает в римскую богему, в которой быстро проматывает весь свой талант и заработанные деньги, а когда он сам оказывается в нужде, новые «друзья» отказывают ему даже в ночлеге. Незамысловатый сюжет был написан с такой страстью и озлоблением, что обязательно бы нашел своего зрителя. Но нашел он Бруно Диамантино.

Бруно перевез Куадри в Рим, свел с несколькими нужными людьми и создал условия для работы. Диамантино хотел сделать из Доменико автомат по написанию киносценариев, но, то ли Куадри изначально был не готов к столичной жизни, то ли Диамантино слишком сильно на него давил, в общем, молодой человек больше сил вкладывал не в работу, а в безудержные вакханалии. Быстро пристрастившись к героину, Куадри стремительно катился под откос. В этот момент Диамантино и вспомнил о постаревшем и отошедшем от дел Сальваторе Кастеллаци. Они были лично знакомы еще с тех пор, когда Кастеллаци был неопытным сценаристом и помощником режиссера.