Герман Власов - Музыка по проводам

Герман Власов родился в Москве . Закончил филологический факультет МГУ . Работает переводчиком . Стихи печатались в журналах «Знамя», «Континент», «Волга», «Новый Берег», «Крещатик», «Дети Ра» и др . Автор поэтических сборников «1 1/2» (М . : Культурный фонд, 1998), «Второе утро» (М . : Эра, 2003), «Просто лирика»(М . : Из-во Руслана Элинина, 2006), с которой вошел в шорт-лист Бунинской премии . Дипломант Международного литературного Волошинского конкурса (2007) .

В новой книге собраны стихотворения последних лет .

Нет ничего важнее смелости . Поэт – беспечный дуэлянт, поплевывающий вишневыми косточками под пистолетом судьбы . Стих – яблоко Вильгельма Телля, слушающее веселый посвист времени .

«Вкус березовый голос любимый / леденцовое сердце в груди…»

Конечно, так может сказать только поэт . Не подражатель в краденном пиджачке на плечах, не растерявшийся, сбитый с толку модернист, мечущийся очумелым зайцем по кочкам современности, – а человек, услышавший однажды свою ноту и пошедший за ней, увидевший сон и поверивший ему .

Я не знаю, как назвать то лирическое направление, к которому можно отнести стихи Германа Власова, но это, безусловно, катакомбная поэзия, своего рода «христианство» (то есть самоограничение) в мире языческой экспансии вещей и страстей .

Чувствительность, растроганность, умиление свойственны этим стихам . Инстинктивное желание спрятаться от мира в мире простых вещей – чашек, ледышек, словарей, цветка в стакане, воробьиного пуха . Притяжение по родству – к «ветхой простоте» Светланы Кековой, к жалостливым ангелам Венечки Ерофеева . Важная роль форточки, как средства сообщения с наружным миром (как тут не вспомнить Пастернака – «в кашне, ладонью заслоняясь») .

Детскость этого «леденцового сердца» – детский испуг, «детская веселость», поля «в детской зеленке» . «Все большое далёко развеять, из глубокой печали восстать…» (Мандельштам) .

Готовность склониться в чужую тень, приступы одиночества .

Поиски необходимой сердцу идиллии, вечная надежда обрести ее в природе .

Натренированный взгляд поэта, отмечающий в деревне – шарик, отвинченный с эмалированной кровати, по-жабьи раскрытый кошелек, гладкость ландышевого листа, на поминках – «шатающиеся чужие стулья» . Гармония, достигаемая в соединении будничных вещей, – и не только в защищенном микрокосмосе комнаты, но и, например, в хаосе лужковской Москвы .

Таковы некоторые черты этой поэтики – в чем-то весьма старомодной (несмотря на отсутствующую во многих стихах пунктуацию), в чем-то метасовременной – то есть перешедшей моду, ушедшей дальше . Может быть, именно туда и пролег путь современной души – не к бешеным центрифугам успеха и гордыни, испытывающим ее на разрыв, а к соседнему скверу, где нас снова ждет на скамейке бедная Лиза?