Светлана Дубровская - Для родных и подружек

Таня с Васькой были женаты уже почти 14 лет, и маленьких он раньше никогда не трогал. И она не знала, что же ей теперь делать. На скамейке сидела безмерно несчастная женщина, которая не представляла, как помочь своему ребенку.

Татьяна работала дворником. Семья большая, шестеро детей с интервалом примерно в два года между следующим и предыдущим ребенком. И процесс увеличения семьи был в полном разгаре.

Татьяна была женщиной необыкновенной красоты. На нее оборачивались на улице. Огромные светло-голубые глаза, обрамленные темными пушистыми ресницами, соболиные брови, светло-русые пышные, чуть вьющиеся волосы, которые она собирала в пучок на затылке, и один в один жемчужные зубы. У нее была стать королевы. Откуда? Кто ж знает. Муж ее Васька, иначе его никто никогда не называл, был ниже нее почти на голову, кривоногий, с жалкими остатками волос от прежней шевелюры, всегда пьяный. Одного взгляда на его физиономию было достаточно, чтобы понять, что больше всего на свете любит эта особь мужского пола. Его увлечение было полностью отражено на его сизо-синем опухшем лице с малиновым носом.

По закону бутерброда, все дети были похожи не на нее, а на папу. И когда она шла в окружении своих чад, такая статная, такая красивая, было совершенно непонятно, какое отношение имеют эти уродцы к этой роскошной женщине.

Правда, красивой она бывала не так уж часто. Сплошь и рядом ее лицо украшали большие синяки. Васька бил ее нещадно и регулярно. Причина была всегда одна и та же – отсутствие водки. Заканчивалась водка чрезвычайно быстро, а у Тани далеко не всегда были деньги, чтобы купить новую порцию. Конечно, денег в семье было мало, а ртов, в которые нужно было что-то положить, – много. Васька практически не работал. Он то пил, то опохмелялся, то искал водку, то страдал от ее отсутствия и бил Таню, то искал новую порцию своего эликсира счастья. Надо было слышать ее голос, когда она его уговаривала подождать немножко: «Васенька, – иначе она его не называла, – подожди немножко, мне вечером заплатят, и я куплю тебе бутылку». Но Васенька не любил ждать. Чаще всего в такой ситуации он ей объяснял, что он по ее поводу думает, и сопровождал свои сентенции битьем.

Татьяна помимо своей основной работы бралась за любую другую, лишь бы платили. Она обстирывала половину двора, гладила белье, мыла полы и окна. И делала она все быстро и складно. Убиралась она и у нас. И каждый раз, когда она приходила с черно-синими подтеками под обоими глазами, моя мама ее спрашивала: «Сколько же ты все это будешь терпеть? Почему ты его не выгонишь?» Потупив глаза и помолчав некоторое время, она отвечала всегда одно и то же: «Красивый! Сволочь…»

У пословицы «Любовь зла, полюбишь и козла» есть продолжение: любовь пройдет, а козел останется. У Тани был тот редкий случай, когда остался не только козел, но и, по-видимому, любовь, и любовь настоящая. За что она его любила? Кто может ответить на этот вопрос? Это вечно пьяное, опустившееся, уродливое существо было для нее всем. Наверное, это и есть настоящая любовь, когда любят не за что-то, а невзирая ни на что.

Говорят, что лучше плохо отдыхать, чем хорошо работать. Это вряд ли можно считать аксиомой, ведь существуют трудоголики, они могут с этим не согласиться. Но никто не оспорит утверждение, что нет ничего лучше, чем хорошо отдыхать. Это был именно тот случай. Две подружки, Катя и Нора, не просто хорошо, а очень хорошо отдохнули в доме отдыха на берегу моря. И было это очень давно, в 50-е годы прошлого века.

Все было чудесно, им всего по 18 лет, обе ничего, да и в той смене почти не было девушек, а парней уйма. Одним словом, они были нарасхват, что делало солнце более ярким, а воду – более ласковой. Одним словом, они были ужасно довольны. И вот что случилось в последний день их пребывания в доме отдыха.

Танцы закончились, и Кате вдруг пришла мысль пойти искупаться напоследок – фосфорнуться, как они это называли. Сказано – сделано. Катя, Нора и трое молодых людей направились к выходу из зала, как вдруг к ним подошел один из отдыхающих (они не были с ним знакомы, но знали, что он из их дома отдыха) и спросил, можно ли и ему пойти с ними. Они удивились, но, конечно, сказали, что можно. Ему было лет 45—50, и для них он был уже глубокий старик, что ему делать на море ночью? Но не откажешь же!

Вся команда вышла на набережную и отправилась к пляжу. Ночь была волшебная. Луны не было, но от этого только ярче сияли звезды на черном бархатном небе. Легкий теплый ветерок ласкал кожу. Очарование южной летней ночи вообще не поддается описанию. А какие запахи! И тихий плеск моря, иногда чуть-чуть заглушаемый потрескиванием цикад.