Надежда Ефремова: Невыдуманные истории. Повести и рассказы

III

Сентябрь выдался теплым. Бабье лето началось рано. Теплое солнышко грело щедро. Митюшкины собирали урожай, который был богатым в том году. Утомившись, Степан лег спать рано. Приснилось ему, будто идет он по полю, а навстречу ему идет кто-то светлый, пшеница под ним не приминается. Зажмурился Степан от яркого света и услышал: «кто не берет креста Моего и следует вслед за Мною, тот не достоин Меня»…

Вдруг его разбудил стук в дверь.

– Кто там? – спросила Екатерина.

– Открывай!

Голос за дверью был злой и настойчивый.

– Открывай, а то будем ломать!

Екатерина открыла. В дверь ввалились группа людей, одетых в красноармейскую форму.

– Степан где?

– Спит.

– Буди!

– Здесь я.

– Вы арестованы.

Красноармейцы, ничего не объяснив, схватили его и вытолкали за дверь.

– Господи, что же это?! За что?! – громко причитала жена, плакали испуганные внуки.

Степана посадили в грузовик и повезли куда-то. Со сна Степан ничего не мог понять.

– Здорово, Степан!

В темноте он с трудом разглядел Василия Киреевича, Петра Лонскова, Сашу Блохина и четырех священников. Все они были на службе в церкви на Владимирскую. Батюшки молились и часто осеняли себя крестом.

– Все, ребята, конец наш пришел… -сказал кто-то в темноте, – а я попрощаться не успел с домашними…

– Никто не успел, – сказал Петр.

О. Николай из Юсупова запел молитву «Царице моя Преблагая», ее подхватили другие. Так, всю дорогу они пели, молитвы, псалмы…

Уже почти рассвело, когда грузовик подкатил к зданию НКВД на Воробьевке. Всех вывели из машины и, обыскав с ног до головы, бросили в подвал.

– Простите меня ради Христа! – сказал о. Александр.

– Господь простит, и нас прости! – ответили другие.

Утром всех поодиночке стали хватать и уводить на допрос.

– Имя?

– Степан Семенович Митюшкин.

– Год и место рождения.

– 1874 -й. село Покров Гагинского района.

– Ты устроил службу 6 июля, тем самым отвлекая от колхозных работ население?

– Службу мы устроили. Но не с целью отвлечь крестьян от колхоза…

– Молчать! – Степан получил первый удар.

– Ты обвиняешься в антисоветской пропаганде. Считаешь ли себя виновным? Говорил ли против Советской власти на службе?

– Я на службе молился…

– За Советскую власть? – грубо прервали его. Раздался хохот.

Как следует, надсмеявшись над ним и избив до крови, его бросили обратно в подвал. Там уже лежали окровавленные священники.

– Следующий…

Повели Василия…

IV

В холодном сыром подвале провели они 8 дней. В камере стояло ведро воды с ковшом для питья. Иногда им бросали несколько черствых корок хлеба, которые с радостью грызли крысы. Еще реже приносили баланду, называемую «супом». О. Петр сильно кашлял, выплевывая кровь. Заболел он еще в ссылке, в которой провел два года, и только что, освободившись, попал снова в тюрьму. Сырость, ужасный запах параши, теснота (в маленькой камере теснилось десять человек), голод.…От нехватки свежего воздуха и света лица их приобрели серо-голубоватый цвет. Постоянно были слышны выстрелы. Каждый день из этих подвалов выносилось от 50 до 70 трупов.

Все они постоянно молились. Все земное ушло куда-то далеко. Страх смерти притупился. Смерть царствовала в этом подвале и была естественней, чем жизнь. Жена Степана нашла его и принесла передачку. Ее приняли, значит, он здесь. Некоторым женам не везло: много времени проводили они в поисках тюрьмы, где находится их мужья, потому что никто не сообщал, куда именно их увезли.

Если кого-то выводили, все заключенные знали, куда. Некоторым было достаточно иногда признать себя виновным, чтобы смягчить наказание… Заключенного выводили в специальную камеру. Выстрел в затылок… Врач подписывал заключение о смерти. Труп оборачивали в брезент и увозили в неизвестном направлении. Для мытья полов в этой камере была назначена специальная уборщица.

Спать на полу было неудобно, но Степан привык. Он забылся тревожным сном. На рассвете его разбудил крик: «Митюшкин!» Он поднялся. Священники благословили его. Необычайно спокойно он простился с односельчанами и пошел. Его переодели в другую одежду, повели в специальную камеру. От слабости подгибались ноги. Повернули лицом к стене. Он успел перекреститься: «Господи, в руце Твои предаю дух мой!» Удар в затылок. Необыкновенный Свет объял его…

V

– Где же их мощи, батюшка? – вытирая слезы, спросила я.

– Неизвестно. Господь весть…

Мне стало стыдно за мой недавний ропот и недовольство жизнью по пустякам. Чуть что, мы сразу жалуемся, потерпеть ничего не хотим. А люди святые вон что вытерпели…