Валя Шопорова: Я тебя не помню

– Дориан, Леон, – обратилась к братьям девушка-репортёр, – насколько я знаю, ваши родители принадлежат к разным религиям?

– Да, – синхронно кивнули парни и, посмотрев друг на друга, рассмеялись.

Продолжил высказывание один Дориан.

– Наша мать католичка, а отец мусульманин.

Репортёр кивнула и, что-то быстро пометив у себя в блокноте, задала новый вопрос:

– А к какой религии вы относите себя?

– Ни к какой, – пожал плечами Дориан. – Может быть, когда-нибудь мы изменим своё решение, но пока что это так.

– Ни к какой? – переспросила репортёр. – Если честно, это смотрится немного странно с учётом того, что ваш отец мусульманин. Насколько я знаю, это не самая терпимая религия…

Улыбка пропала с лица Дориана, уступив место серьёзности и даже хмурости.

– Не нужно так думать, – ответил он и закинул ногу на ногу. – Почему-то все утверждают, что мусульмане такие жестокие и нетерпимые и так далее. Иногда это доходит до абсурда и того, что чуть ли не каждого приверженца ислама считают скрытым террористом! А это совершенно не так, – он склонился вперёд, ближе к репортёру. – По папиной линии у нас большинство родственников – мусульмане и мы с Леоном с детства общались с ними. И никто из них не был нетерпимым или каким там вы ещё говорите. Конечно, нашим бабушкам и дедушкам не слишком нравится то, как я выгляжу, но они всё равно принимают это. И они приняли выбор нашего отца, когда он только собирался жениться на маме, хоть она и не принадлежала к их религии и не собиралась в неё переходить. И при этом они все весьма верующие, и наш отец тоже, но исповедование ислама не мешает оставаться им адекватными людьми. Вообще, я считаю, что религия не имеет никакого значения, потому что, если у человека есть какие-то моральные отклонения, то он будет творить зло, хоть под флагом ислама, хоть христианства, хоть буддизма!

– Ну, всё, – произнёс Леон, пока Дориан продолжал эмоционально тараторить, – вы Дориана задели и теперь он не заткнётся до конца интервью.

За свои слова он получил тычок локтем под рёбра и гневный взгляд брата.

– А тебе всё равно? – тихо спросил Дориан.

– Нет. Но мы уже тысячу раз объясняли все эти тонкости. Смысл повторять это каждый раз?

– А я хочу, чтобы нас услышали, – гордо вздёрнув подбородок, ответил Дориан и отвернулся к репортёру, которая терпеливо ожидала, пока братья договорят.

– Извините, если я задела ваши чувства, – произнесла она, слегка улыбнувшись. – Я этого не хотела. Просто…

– Да, я знаю, что так думают многие – те, кто не знаком с адекватными представителями ислама, – вновь заговорил Дориан, перебивая девушку. – И именно поэтому я постоянно повторяю, что наш отец и наши родственники по его линии, все те, кого мы узнали, гостя на его родине, в Агадире*, не имеют никакого отношения к радикальной вере и терроризму.

Он помолчал несколько секунд, и как только репортёр открыла рот, снова заговорил:

– И нам с Леоном родители дали выбор. Они, как уже было сказано, оба верующие, но нас ни в одну религию посвящать не стали. Они решили, что лучше позволить нам вырасти и принять самостоятельное решение, – он рассмеялся. – Так получилось, что в нашем доме под одной крышей сожительствовали Аллах, Бог и мы с Леоном.

– Даже представить себе не могу, как это, – с улыбкой ответила репортёр.

Дориан пожал плечами и повернулся к брату. Девушка обратилась к Леону:

– Леонард, скажи…

– Меня иногда сокращённо называют «Лео», – перебил её Леон, поправляя, – но моё полное имя – Леон. И никак иначе. И не нужно добавлять к нему лишние буквы. Леонард – это к нему, – он кивнул в сторону друга.

Сконфузившись, репортёр опустила взгляд в свои записи, пытаясь понять, где же она запуталась и как могла так опростоволоситься. Воспользовавшись этим, Леон опустил взгляд к её достаточно откровенному декольте, беспардонно разглядывая.

«Негусто, – мысленно заключил он. – Максимум второй размер».

Он толкнул Дориана и шёпотом спросил:

– Как тебе?

– Что?

Леон кивком указал на девушку. Она была светловолосой, миниатюрной и очень мило смущалась своей глупости. Такая могла понравиться большинству мужчин, но она была совсем не во вкусе Дориана.

– Не знаю, – пожал плечами Дориан, слегка морщась. – Не моё.

Леон закатил глаза.

– А что твоё? Ди, блин, сколько времени прошло с момента вашего расставания с Тришей?

– Пять месяцев, – ответил младший, вновь морща нос, он чувствовал, к чему клонит Леон. И предчувствие его, как обычно, не обмануло.