Эвелина Каравай - Ворон

Ворон протянул руку для рукопожатия, нажал на кнопку, расположенную под столом, и появился Сергей. Пикник был закончен.

Всю дорогу меня душили слезы, но я держалась до самого дома. Но зато когда я очутилось в родной квартире, истерика превратилась в водопады скорби и стыда.

Сергей был точен как часы. Мы четко по расписанию выполнили всё, что было озвучено Александром Георгиевичем: работа, ноутбук и телефон, пакет с документами, которые надо было подготовить за два дня и салон. В салоне и магазине меня никто не спрашивал о предпочтениях. Из крашенной рыжей я стала натуральной с солнечными прядями дорогой мелировки, а джинсы заменил деловой брючный костюм. Результат превзошел мои ожидания. В зеркале была совсем другая Паулина. Подъехавший в салон Илья (я даже не удивилась тому, что тут все в курсе всего, кроме меня) привез паспорт с визой и билет на самолет и вместо приветствия только свистнул, что означало только одно – смена имиджа была потрясающей, а предыдущая Паулина была отнюдь не на высоте. Если мужчина так явно замечает перемену, значит то, что было, точно не свидетельствует в твою пользу…

Все выходные я провела в работе, а в понедельник, когда солнце еще только просыпалось, я на частном самолете в качестве личного ассистента летела на международный бизнес-форум с одной из самых властных и таинственных фигур. Это был пропуск в новую жизнь.

Несмотря на непроницаемость лица, Александр Георгиевич был не просто доволен, а даже удивлен моему новому облику. Он пристально изучил подготовленные мной документы, и качество работы его тоже удовлетворило. Лететь надо было еще минимум час, и молчание двух соседей по креслам в самолете начало напрягать. Ворон перевал молчание первым:

– Илья говорил, вы пишите и довольно неплохо. Причем за основу берете реальных людей и делаете их героями своих произведений, безошибочно определяя их характеры и тайны.

– Пишу я на самом деле неплохо и то, что вижу и чувствую.

– Так может, пока есть время, попробуете написать что-то обо мне? Более закрытой личности, судя по мнению общества и прессы, не найти, – Ворон грустно улыбнулся.

– Хорошо. Только я пишу то, что я вижу, и столько, сколько приходит. А вы мне не мешаете.

Ворон поднял руки, словно преступник, дающий знак, что сдается, и я села писать.

Писать было сложно. Знала я очень мало. Писать оды и врать не имела права, иначе муза этого не простит. Я посмотрела в люк самолета на облака и начала писать первые строчки.

Царь зверей – данность от природы или этот титул надо постоянно доказывать? Ты не имеешь быть слабым, не имеешь права показать страх, должен опережать противника на несколько шагов вперед и не давать спуска врагам. Вся жизнь – борьба и оборона. Хорошо, если есть кто-то, кто может разделить твой мир, зализать раны и принять слабости. Тот, к кому можно повернуться спиной и попросить помощи при тяжелом ранении. А если этот кто-то умер и ты один? Царь на вершине с пронзенным сердцем и давящей ношей могущества… Одиночество, холод и долг. Но ведь царю зверей тоже хочется, чтобы его кто-то погладил…

Я отдала ноутбук Ворону и взяла стакан с минеральной водой. Пока я медленными глотками пила воду, на лицо Ворона пытались прорваться живые эмоции от гнева, удивления, злости до тихого шока. В какой-то момент мне показалось, что сейчас ноутбук полетит в мою голову. Но он сдержался и, повернувшись в мою сторону, не меньше чем минуту смотрел мне прямо в глаза. Это было сложно, но я взгляд выдержала. Какое-то внутреннее чутье говорило мне, что, если на тебя смотрит хищник и ты отведешь взгляд, он тебя растерзает.

– Хорошо пишешь, продолжай.

Ворон выглядел немного растерянным, или, возможно, мне показалось.

– Только почему такой образ и почему ты решила, что каждый хищник хочет, чтобы его кто-то погладил?

– Потому что хочет. Я художник, я так вижу.

Я улыбнулась.

– Ну хорошо, посмотрим, что будет дальше, художник.

У меня возникло чувство легкого превосходства, ведь резкий переход с «вы» на «ты» означал, что оборона имет слабые места. И появилось неожиданное желание погладить этого дикого зверя. А Ворон стал смотреть на меня иначе, он меня изучал… А вот с какой целью – еще предстояло узнать.

Саммит продолжался три дня. Груз ответственности и боязнь допустить ошибку были столь велики, что я забыла о своих страхах и полностью сосредоточилась на работе. Ворон требовал моего присутствия везде, даже в ресторане. И тут я осознала, что совсем не готова к новой жизни. Я не знала правил этикета, не представляла, как пользоваться столовыми приборами, в какой очередности есть блюда. Поэтому я обрекла себя на практически полуголодное существование и пила воду с фруктами. А когда доползала до кровати, была настолько уставшей, что думать и есть была не в состоянии.