Владимир Сенчихин - Уголовных дел мастер

– В распоряжении тех, кто проголодался, этот маленький Вавилон, – он указал жестом на торговые ряды, над которыми интенсивно курился голубой дым. В воздухе царил ядреный шашлычный запах. – Желающие также могут покататься на лошадях или совершить экскурсию в пещеру Трехглазку. Тех, кому нравятся горы, приглашаю прогуляться по плато, подняться к зубцам Ай-Петри. Сбор через полтора часа на этой же обзорной площадке.

Шустрый Рувим Романович хотел увлечь за собой укутавшуюся в бирюзовую шаль Антонину. Та неожиданно заупрямилась, заявив, что останется с мужем. Вдохновленная присутствием одиноких дам, большинство из которых старше ее, Антонина, вероятно, вознамерилась сыграть роль заботливой жены, чем до чрезвычайности озадачила Ворсина. Ему захотелось отослать супругу подальше и разобраться со своими чувствами. Что-то неуловимо изменилось в душе, пока он поднимался на гору, но оценить это событие и правильно истолковать его Ворсин пока не мог. Чрезвычайно интересная мысль, посетившая его в железной утробе вагончика, не давала покоя: будто на мгновение приоткрылись тайные врата, за которыми скрывалось нечто судьбоносное, не поддающееся расшифровке.

Взглянув на раскрасневшуюся от ветра жену, подле которой растерянно топтался Рувим Романович, не терявший, судя по всему, надежды, Ворсин вспомнил: ошеломившая его мысль родилась в тот момент, когда эти двое весело перешептывались, а, следовательно, она имеет к ним непосредственное отношение. Но какое? О банальной ревности не могло быть и речи. Прилипчивый гид, положивший глаз на Антонину, вызывал омерзение с изрядной долей гадливости. Ворсин жену нисколько не ревновал, потому что давно не испытывал к ней никакого влечения. Антонина, посчитав, что у него проблемы по мужской части, не раз предлагала ему сходить к врачу, даже отыскала какое-то медицинское светило, то ли академика, то ли профессора, но Ворсин отказался, грустно пошутив: «Зато теперь меня за изнасилование точно не посадят».

– Зря ты отказываешься от восхождения, – проронил Сергей Антонович, обращаясь к жене.

Антонина молчала, подозрительно поглядывая на Ворсина. Решившись, строго произнесла:

– Вот тебе пятерка, на сок хватит, – протянула синенькую бумажку. – А вино вместе выпьем, когда с горы вернусь.

Она заковыляла к поджидавшему ее Рувиму Романовичу, слегка покачивая толстыми ягодицами. Ворсин самодовольно улыбнулся. Когда супруга удалилась на безопасное расстояние, он присел на камень, снял правый кроссовок, приподняв стельку, извлек пятидесятигривенную купюру. Этот нехитрый мужской прием не раз спасал его в критических ситуациях. Точно такие же заначки он закладывал в осенние туфли и зимние ботинки. Растратив неприкосновенный запас, Сергей Антонович старался как можно скорее его возобновить, справедливо полагая, что много денег никогда не бывает.

Горно-закусочный комплекс представлял собой большую площадку, засыпанную мелкой щебенкой. На ней по обе стороны своеобразной улицы располагались легкие одноэтажные деревянные строения, по виду больше смахивающие на американские салуны, которые обычно показывают в фильмах про лихих ковбоев и подлых индейцев. Это был самый настоящий Клондайк, открытый оборотистыми крымскими татарами, который, судя по всему, приносил знатные барыши. Еду готовили на свежем воздухе возле закусочных. На длинных шампурах, источая умопомрачительный аромат, жарилась баранина, в огромных чугунных котлах варился среднеазиатский плов, кипела ароматная шурпа, в раскаленном масле наливались золотом чебуреки и пахлава. Вина навалом, причем самого разного, начиная с фирменного массандровского и заканчивая самодельным. Причем названия некоторых вин поражали воображение: «Царица ночи», «Черная роза», «Кара-бурун», «Эким-кара», «Черный принц», «Черный шайтан». В немудреных кафе и на площадках рядом с ними за пластмассовыми столиками сидели сотни отдыхающих. На окраине комплекса, возле деревянной изгороди стояли десятка два оседланных лошадей, парочка пони и самый настоящий двугорбый верблюд. И хотя среди курортников любителей верховой езды было не так уж много, этот бизнес, судя по всему, также не был убыточным.

Сергей Антонович купил литровую пластиковую бутылку настоянного на косточках миндаля «Черного доктора», набрал на оставшиеся деньги шашлыков и угнездился внутри накрытой громадным темно-синим тентом кафешки. Он сел так, чтобы видеть уходящую к зубцам Ай-Петри тропу, по которой, как муравьи, сновали отдыхающие. Метров в двухстах от кафе тропа скрывалась в лесу, из которого выныривала значительно выше по склону и круто поднималась в гору. Когда Антонина со своим рыжим Хароном будут возвращаться, он узрит их издалека.