Дмитрий Силкан - Всенощные бдения Фауста. Апокрифический список поэмы

Здесь древний тайный рок не умалить злодейством:
Сокрытое во Тьме – проявится сквозь боль!
Сквозь кровь и жаркий стон
Великим тайнодейством
пред небом предстаёт создание, чью роль
не ведаёт никто во всех мирах вселенной…
Запретный новый луч ворвался в бытиё,
как тайна вечных тайн, зов Бездны вдохновенный!
И недостоин встать бог пред лицом Его!..

Воспламенятся вмиг заоблачные дали
и сонм незримых сил в испуге замолчит…
Родился Человек – любимец мирозданья,
что в сердце затаил от Истины ключи!

Ревущее пламя безликой пустыни
вплавляет в песок смертоносную тишь…
И время разверзлось – теперь и отныне
в оковах земли Ты, Спаситель, скорбишь…
Планета застыла в немом ожиданьи:
что фатум небесный принёс в этот раз?
Ушедший от догмы, из храма – в изгнанье,
Иисус не сомкнул свет дарующих глаз,
что в мир расцветут: кровью на плащанице,
даруя надежду на нечто ещё,
что мир не познал, ведь «в миру» – лишь частица
от Жизни вселенской! …И грубым плащом
укутал Господь испытанье страданьем:
чтоб Солнце греха не сожгло эту плоть,
что будет низвергнута на поруганье,
распята… Но Дух чтоб сумел побороть
греховность желанья избегнуть страданья
и душу, что жаждет «взлететь в небеси»…
Распятьем чтоб смылось испуга стенанье:
«Ту чашу – Ты мимо меня пронеси!»

Великой жертвы бытия
зажжён был факел в Иудее
«Не я ли, равви? Ведь не я?» –
звучал вопрос… И всё быстрее
сжимала вереница дней
мистерии святой сценарий:
серебреники иудей
впрок приготовил; и динарий
отдал он кесарю, что чтил
богов, неумолимых в гневе…
И прокуратор кроной мнил
себя на Жизни божьем древе…
Все ждали только лишь сигнал,
чтоб роль свою сыграть послушно
никто свой путь ещё не знал,
в неведении простодушном…

И кто запустит Колесо,
кого же высший рок укажет?
Незрим, неслышим, невесом,
Дух горний выбирал, кто скажет:
«Пора! Я знаю, где Иисус…
Да будет, равви, божья воля!»
Но, кто же выдержит искус
отречься от тяжёлой доли
«предателя и подлеца» –
как назовут его убийцы,
распявшие в грехе Отца
под маской догмы пряча лица?
«Ту чашу мимо пронеси!
О, равви! » – стон с глухой тоскою…

Ну, а в ответ лишь: «Не проси!
Иди – и делай! Я – с тобою!
То крест твой будет!.. Я лишь день
унижен буду палачами –
и ляжет гневной воли тень
на мир людской, что пред очами
Всевышнего лежит во мгле
и в мерзкой страсти вожделенья…
Но в Судный день, в святом огне
грядёт земное очищенье –
и да настанет Высший суд!
Да изольётся Чаша гнева
на мир греха! И не спасут
ханжей слащавые напевы,
что повторяют в суете,
с надеждой вымолить прощенье…
Явлюсь я в Силе, в Красоте –
и нечестивым дам отмщенье!
Сейчас же – должен пострадать

Посланник, миром зла распятый.
И смертным – не дано познать
сей замысел… Невиноватый
взойдёт на крест – таков закон
людской толпы, что жаждет крови…
В злодействе будет обвинён
злодеями Сын божий… Снова
толпы беснующейся крик
вдруг перейдёт в оскал звериный,
покроет скорбь незримый лик
Всевышнего… И ты, невинный,
сей Жертвы крест прими со мной,
испей до дна вино страданий,
и сытой мудрости земной
отринь советы – в них незнанье
Божественного бытия,
что в Вечности безмерной длится…
Взойдём на Крест – лишь ты, да Я!
И Факел жертвы возгорится! »

В тот ранний предрассветный час –
на лодке прочь от дома…
Не зная цель и в этот раз:
она мне незнакома…
Плыву – неведомо к чему:
«Что там, в краю далёком?»
Но… утро прожигает тьму
и, верный жизни срокам,
я устремляюсь вдаль – туда,
где солнца край мерцает
и где полночная звезда
в забвеньи угасает…

Качает лодку тихий плёс,
запели птицы ранние
и шум проснувшихся берёз –
как с ночью расставание…
И воскресает всё вокруг,
услышав гомон утренний …
И свет с небес ворвался вдруг!
(А, может быть – он внутренний?)