Валентина Спирина - Девять жизней. Двенадцать месяцев

Нарисую домик небольшой, с раскрытыми ставнями, где всегда любят и ждут.
Золотистым цветом раскрашу картины верх – ну, ведь, сразу понятно, что взошло солнышко.
Нарисую скрипичный ключ и птиц – ну ясно же – птицы рассвет встречают, поют.
И всё вокруг блестит, загадочно переливаясь, словно в детстве секреты под стёклышками.

Помоги, подскажи, что еще хорошего нужно-можно раскрасить, придумать, нарисовать.
Как выглядит оно – настоящее человеческое счастье? Может, дело совсем не в красках?
Я думаю, всё зависит от того, под каким углом смотреть, какими словами-мыслями писать.
А ещё, чтобы тот, кто рядом с тобой, был открытым, честным – без разных масок.

Три тысячи холодных островов,
Там где снега из пепла и печали.
Где души тех, кто потерял любовь,
Сердца, забытых в снежном покрывале.

Земля для всех несбывшихся надежд,
Мечты и планы спят в анабиозе,
И чувства без покровов и одежд,
С замёрзшими слезами на морозе.

Архипелаг нетающего льда,
И тысячи тропинок и дорожек.
Одной из них я забрела сюда.
И шепчет лед: – Ты выбраться не сможешь.

Шепчу в ответ: – Мне некуда идти.
И этот мир, последнее пристанище.
Мне некому давно уже светить.
На месте сердца чёрный след пожарища.

И лёжа на сверкающем снегу,
В клубок свернусь, как брошенная кошка.
Шепчу: – Устала. Больше не могу.
Посплю под снежным саваном немножко.

И здесь таких, как я, полным-полно.
Несчастных, исковерканных любовью.
На белоснежное ложатся полотно,
Три тысячи холодных капель крови.

Весна моя, прошу, верни мне сердце,
Зачем его взяла ты у меня,
Зачем слова туманом сладким стелятся,
Зачем добавила душе моей огня.

Ведь столько раз вверяла свою душу,
Всё в пустоту, дарила в никуда.
Хотела о любви твой шёпот слушать,
Не получалось, впрочем, как всегда.

Весна, молю, верни мне лютый холод,
Чтобы замерзло всё, чего боюсь.
Молю, утихнет пусть сердечный голод.
Пожалуйста, весна, я не сдержусь.

Влюблюсь опять, до боли и до стона,
Влюблюсь, да так, что задохнусь от чувств.
Когда ломает сладкая истома,
Когда стук сердца слышен всем вокруг.

Весна, прошу, уйди, молю. Не надо…
Я столько умирала по чуть-чуть.
Пожалуйста, весна, не стой со мною рядом,
Я так устала. Дай мне отдохнуть.

Я твоя женщина, ведь я твоя Весна,
Я нежности твоей катализатор,
Я покрывало мягкое для сна,
Желаний потаенных провокатор.

Я твоя женщина, я та, кто верно ждёт,
Твоя стена и щит одновременно,
И ты уверен – уж она то не уйдет,
А если… вдруг… Вернётся непременно.

Я твоя женщина, которую любить,
Не можешь, хоть и честно ты пытался,
Но бросить насовсем и позабыть,
Не смог, а видит Бог – старался.

Я твоя женщина, твой личный талисман,
Твой амулет от холода и стужи,
Твоё лекарство от случайных ран,
И та, которой бесконечно нужен.

Я твоя женщина, наркотик для души,
И твоя совесть, что оберегает,
Я словно звёздочка среди ночной тиши,
К тебе под веки в сон твой проникает.

Я твоя женщина – одно твоё крыло,
Из разноцветных необычных перьев,
Второе у тебя произросло,
В нём все оттенки чёрного и белого.

Я твоя женщина, что ночью у икон,
Смотря на образа, молитвы шепчет,
Храни его… И до земли поклон,
Храни его… Он лучше всех на свете.

Я твоя женщина. Не будучи твоей.
Твоя Весна, Зима и Лето, Осень.
И как заливистый влюблённый соловей,
Я женщина, что в сердце тебя носит.

Дождь весенний ласкает плечи,
Для него я их обнажила.
Я с дождём в нежном вальсе кружилась,
Он меня от печали лечит.

Я дождю лицо подставляла,
И ловила губами капли,
Грусть пронзала меня острой саблей,
Я шептала в ответ – мало.

Дождь по телу змеей сползает,
Но ужалить, знаю, не хочет.
Он меня бережет, он мне счастье пророчит.
Он вернется ночью. Я знаю.

В темноте только я и дождик,
Мы одни на планете этой.
В танцах в лужах мы ждём рассвета.
Мы душою с дождём похожи.