Виктор Золотухин: Chikatilo forever!

Недолго думая, я стащил ключ. Днем отнес в квартиру магнитофон с катушками группы «Назарет», купил бутылку марочного вина, а вечером отправился к Тане.

Ехали мы на квартиру практически молча. Каждый думал о своем. Я задавался мучавшим меня вопросом: «Получится или нет? Стану ли я, наконец, мужчиной?»

Когда были на месте, я включил «Назарет» и открыл бутылку вина. Выпили по паре рюмок. Я начал «приставать» к Татьяне. Она была не против приставаний. Набравшись наглости, я сунул руку Тане под кофточку и нащупал грудь, ту самую, которой она когда-то в детстве стеснялась. Потом рука моя пошла ниже, наткнувшись на резинку трусиков.

– Чего мы мучаемся, – вдруг воскликнула Татьяна, и мы стали сбрасывать с себя одежду.

Оставшись голяком, мы продолжали целоваться. Я неловко повалил Танечку на диван, не забыв взгромоздиться сверху.

Это было не вполне удобно, так как я забыл впопыхах разложить узкий полутораспальный диван. Да и до того ли мне было? Адреналин до предела заполнил мой мозг, глаза я прикрыл, оставив узкие щелочки – так меньше стыда. Теперь можно и…

«А получится?» – мелькнула ужасающая мысль.

Полтора года назад я привел одноклассницу-второгодницу на деревенский сеновал, сунул ей меж ног указательный палец, но дальше дело не пошло. Я просто не знал, как это делается.

«Зато теперь знаю, все свидетели и участники подобного мероприятия опрошены,» – подумал я. – «Главное все сделать как можно быстрее. Пока она не передумала.»

Говорят, что человек видит Рай три раза в жизни: при рождении, во время первой близости и перед самой смертью. Не знаю, я ничего не видел. У меня были прикрыты глаза. А разве увидишь Рай через узкие щелочки?

– Не траться , – попросила Таня.

Я догадался, что слишком уж рьяно взялся за дело. Но в ту же секунду она переместила меня в нижнее положение, а сама уселась сверху, взяв инициативу в свои руки. Пауза в несколько секунд вкупе с большим нервным напряжением сделали свое дело. Я облажался.

До общежития мы добрались молча. Лишь прощаясь, она сказала:

– Давай останемся друзьями.

– Давай! – охотно согласился я, хотя совершенно не понял, какой смысл она вкладывала в свои слова. Спрашивать было неудобно после всего.

«Интересно! Считается, что я стал мужчиной или нет, учитывая все обстоятельства?» – думал я, возвращаясь домой.

– Давай, я буду называть тебя братишкой , – предложила в одну из встреч Таня.

– А я тебя сестренкой, – охотно согласился я.

После неудачного пикника на бабушкиной квартире, наши отношения практически не изменились. Мы также регулярно встречались, бродили среди унылых зданий и разговаривали. Иногда ходили в кино. Один раз даже зашли в алкогольный бар, платила Татьяна – отмечала свою зарплату.

И все-таки что-то произошло. Поцелуи стали менее долгими, объятья – менее жаркими. Уединиться на какой-нибудь квартирке мы не предпринимали попыток. Впрочем, и возможности такой не было.

Клуб филофонистов я забросил – ходить туда теперь мне было совсем неинтересно.

Однажды утром ко мне подошел отец.

– Тетя Катя умерла. На похороны пойдешь?

Тетка была моей дальней родственницей. Я и видел-то ее несколько раз всего, но делать было нечего, к тому же, говорили, что она меня когда-то немного нянчила, поэтому я согласился.

Атмосфера на похоронах была… Впрочем, об этом можно догадаться.

Скорбно постояв у гроба, я двинулся в другую комнату. Здесь последнее время жила покойная. Запах умирающего человека уже выветрился, видимо комнату тщательно проветривали.

На подоконнике стоял большой полиэтиленовый пакет с лекарствами. Я нехотя шевельнул его рукой.

– Ничего интересного, – раздался голос у меня за спиной.

Я повернул голову. Это был один из родственников.

– У Катерины Ивановны был рак мочевого пузыря. Уже ясно было, что она скоро умрет. Поэтому ее не лечили, а только боль снимали.

– А я аспирин хотел найти. Что-то голова побаливает.

– Видимо она тебя вспоминает пока где-то здесь. Она же нянчила тебя. Мы все испытываем недомогание. Самое позднее, на девятый день все пройдет. К тому времени у нее много других, более важных дел будет.

Мужчина помолчал.

– Пойдем я тебе аспирин дам, у меня есть. А эти лекарства все переписаны. За ними скоро из поликлиники приедут и заберут.

Через пять минут я вернулся в комнату и разворошил пакет. Внутри наличествовал полный набор интересующих меня лекарств. Я сунул за пазуху три упаковки морфия, четыре – промедола и пару стеклянных пузырьков с промедолом в таблетках. Это была лишь часть наркотических лекарств. Все брать было опасно. Хотя и так был определенный риск. Лекарства-то переписаны.