Елена Хисматулина - Рецепт винегрета

Павлик Давидович растерялся. И тут мужик-ветеринар спокойно и решительно попер на владельца пса, отодвинув его вместе с дверью:

– Где животина-то, давай посмотрим сначала. А Вы заходите, заходите, хозяин приглашает.

Павлик Давидович проник следом в квартиру. Одновременно из глубины большого безвкусно-помпезного коридора выплыла мадам совладелица.

– Вы за собакой? Берите, не слушайте его – так, куражится. Только деньги мне. Собака моя, так и деньги мои.

– Собаку покажите.

– Так вон она, за вами, на подстилке.

Павлик Давидович обернулся и одновременно встретился глазами с ветеринаром. Тот сидел на корточках подле пса, а по щекам его текли слезы.

В углу прихожей на грязной провонявшей псиной и мочой подстилке лежал пес с полностью облысевшими, избитыми в кровь боками, зацветшими, слипшимися и гноящимися глазами, дрожащий всем телом, нервно и порывисто дышащий. Из-под хвоста предательски потекла лужа.

– Вот видите, сволочь какая! Все в доме обоссал – приличных людей пригласить стыдно. Откуда только этого урода притащил, придурок. Денег еще отвалил немерено! Хоть бей его, хоть убей – ничего не понимает. Забирайте, говорю, забирайте, не то сама в мусоропровод щас спущу!

Павлик Давидович не смог даже додумать, что будет, если он тотчас не заберет пса с собой. Пока доставал деньги, ветеринар скинул с себя куртку, укутал пса, поднял на руки и вышел за дверь.

– Родословную-то возьмите, – хозяйка полагала о себе как о честной женщине и расчет производила без обмана. Деньги пересчитала, взамен протянула документы.

Ее звероподобный супруг пьяно храпел в большом кресле огромной прихожей, где несчастному умирающему псу не нашлось лишнего дециметра площади, кроме куска старого солдатского одеяла.

Павлик Давидович, не помня себя, слетел вниз, хотел было объяснить мужику с собакой на руках, что он на проспект, за машиной. Тот махнул головой – понял, не вопрос. Павел Давидович начал стаскивать с себя пальто.

– Не дури. Что еще одну куртку марать? Давай, ищи машину. Чего уж там. Едем-то куда?

Павел Давидович растерялся – куда? В гостиницу с собакой нельзя, ночевать на улице – октябрь, к утру сам дуба дашь.

– Ясно все. Гони машину, там разберемся.

Только четвертый по счету частник согласился везти двух здоровых мужиков с больной собакой. Один так прямо завизжал, что одурели все, за деньги хотят и машину с шофером, и уборщицу в одном флаконе. Тащите, мол, своего пса на помойку, самое ему место.

Но нашелся человек, который просто задрал цену, спокойно довез, куда сказано, вышел из машины, проверил заднее сиденье – чисто. Все нормально, ребята, без претензий – взял деньги и уехал.

Ветеринар привез к себе домой. Павлик Давидович, повидавший за своим хирургическим столом сотни проблем из проблем, боялся развернуть куртку. На боках пса виднелись следы многочисленных побоев, раны не заживали, гноились. Пес, сколько мог, сам старался выгрызать коросты, но новая кровь запекалась поверх старой, и на страшное месиво было невозможно смотреть.

– Как тебя угораздило его за такие деньги найти?

– Не спрашивай, думал за породистой собакой еду. Что дома скажу? Помрет ведь, не довезу.

– Погоди причитать. Выкупил – уважаю. Никто другой не взял бы его с приплатой, не то что за такие деньжищи. Крови-то не боишься? У меня где-то нашатырь.

– Не надо – хирург.

– А! Тогда дело. Давай, чайник ставь, ковшик вон, на плите, – кипяти воду. Я соберу, что есть из препаратов. Попробуем вытянуть пса. Зовут-то его как?

– Бог его знает. – Павлик Давидович вытащил из кармана собачий документ. – Бенджамин Фридрих…

– Е-мое, граф, да и только! Короче, Бенька будешь. Ну, дружок, давай за жизнь начинать цепляться. Выбора у нас с тобой все равно никакого нет.

Так Бенджамин Фридрих стал просто Бенькой или Бенчиком.

Полночи мужики обихаживали пса. Ветеринар прослушал ему сердце.

– Знаешь, а сердце нормальное. Может, и выдержит.

– Дай послушать.

– Слушай.

Павлик Давидович взялся за фонендоскоп, но опустил вдруг руку:

– Ладно, что тут слушать. Давай, лечи, как знаешь. Я помогу, где надо.

Вкололи обезболивающее. Когда кололи, Бенька тяпнул ветеринара от страха, но слабо – так обессилел. Потом лежал тихо на кухонном столе. Павлик Давидович гладил его по грязной морде и давил в горле ком – хирурги не плачут.

– Как звать-то тебя?

– Павел.

– А меня Евгений. Друзья – придурки, не Женькой, Генькой зовут. От слова гений.