Аля и Глеб Ларины - Времена любви

Композиция эта прекрасно сохранилась. Только у фигурки одного из мужчин была отломана рука. Но это было не важно, ведь копье он держал в другой руке и поэтому выглядел не менее воинственно,

Еще час назад дворец достойнейшего и почтенного визиря Селима, утопавший в тишине и размеренной жизни, сейчас превратился по воле Аллаха в неприступную крепость, окруженную целым войском стражников, разогнавших толпы простолюдин и незанятых делом людей. Эти стражники были повсюду и без их внимания не остался ни один из простых обитателей дворца, будь то евнух, слуга или повар.

И час назад под их неусыпным оком вошел во дворец светлейший халиф Мансур с толпой самых близких советников, равных Селиму, познавших, как и он, всю милость и гнев великого халифа. И были среди них мудрейшие из мудрейших: визири, поэты и ученые, врачи и теологи, философы и музыканты. Не было равных в законах гостеприимства многоопытному Селиму, и он с честью превратил неожиданный визит в замечательный светский прием, не понимая, за что ему оказана такая честь. Не более как вчера он беседовал с халифом о незначительных делах, и ничто ему не предвещало событий сегодняшнего дня. И был дворец его вдали от всех дорог и резиденций халифа.

Напрасно искал ответ Селим от близких ему из окружения правителя, все лишь пожимали плечами и выражали надежду на лучшее. Наверное, о том же переговаривались визири во главе с главным из них Джафаром, поэты Асмаи, Халеф ал-Ахмер и летописец жизни пророка Ибн Исхак. Лицо же халифа выражало спокойствие, и он беспристрастно наблюдал за тем, что происходит вокруг, не оказывая особого внимания никому.

Зная любовь халифа к музыке и пению, Селим созвал всех своих лучших певцов и танцоров и превратил застолье в настоящий праздник. И увидел тогда Селим, как благосклонно стал улыбаться халиф Мансур.

Наконец, он призвал хозяина и сказал, чтобы тот представил семью. И Селим тотчас сделал это, особо указав на сыновей своих, как верных служителей своему повелителю. Но халиф, лишь мельком взглянув на них, приказал привести дочерей. И когда пришли они, три дочери Селима, еще не бывших замужем и оттого жившие во дворце отца, встал халиф Мансур с места своего, пораженный красотою их и подошел к ним. Он милостиво переговорил с каждою из них: испросив их имена, об их познаниях и о каких удовольствиях помышляют. При этом совсем просто, бесцеремонно разглядывал их. И забилось в волнении сердце почтенного Селима. Помнил Селим о любвеобильности халифа и знал, что о красоте его дочерей слагают песни. И надежда украдкой вселилась в его сердце. Но халиф скоро отпустил дочерей Селима и вернулся на место свое, а вскоре вовсе пожелал покинуть дворец, что и сделал, выслушав молитву благодарения и желания благодати во имя свое.

У самых ворот дворца халиф остановился и вместо обычных слов благодарности за гостеприимство сказал визирю своему:

– Мы хотим сказать тебе, Селим, о великой милости нашей. Я много слышал о красоте и благоразумии дочерей твоих и убедился в этом сегодня. Знаю, ты верно и долго служишь нам и поэтому решил вознаградить тебя хорошим мужем для одной из твоих дочерей, и мой выбор пал на ту, которую зовут Зейнаб, так она мне сказала. Готовься к свадьбе, Селим, и я буду там первым гостем.

Пал ниц Селим перед господином своим, призвал все слова благодарности, которые он знал и испросил об имени будущего зятя своего.

– Да ты знаешь его, – рассмеялся нетерпению халиф Мансур. – Это Вито, наш золотой голос. Отныне эта певчая птица будет храниться в твоей золоченой клетке, Селим!

И замерло сердце Селима и едва не остановилось от такого бесчестия. Певец Вито, безродный иноверец, пусть первый, но среди шутов и танцовщиц, войдет в его семью как зять!

Большего унижения Селим никогда не испытывал. И увидел он, как расплылись в бесстыдных улыбках лица равных ему визирей, и услышал он из уст их издевательские слова поздравления. А Джавар, главный визирь, и вовсе не смог сдержать смеха, обнял его в притворстве своем от радости падения своего ближайшего соперника.

Селим не понимал, почему халиф остановил выбор на его дочери. Может быть потому, что однажды осмелился сказать халифу, восхищенному пением Вито, что тот единственный во дворце, кто не принял еще истинную веру, и что он не только поет на всех языках иноверцев, но еще и продолжает молиться богу своему. Но напрасно Селим думал, что это неведомо Мансуру. И сказал тогда халиф Мансур, что если бог Вито решил лишить его зрения, то пусть он и решает, что будет с ним в его жизни. Да, да, Вито был к тому же совершено слеп. Вот такое решение принял халиф Мансур, по своей и может быть по воле Аллаха, когда указал Селиму, что его следующим зятем будет певец, слепой, безродный иноверец.