Фёдор Быханов - Беглецы

Откуда лучше всего были видны в отсвете окон истоки дождевых струй, буквально обрушившихся этим вечером на город. Да только не так прост Андрей, как прежде казался он сам себе. После вынужденного принятия им уличного осеннего «душа», испортившего его форменную одежду, следователь проявил характер, без которого трудно стать настоящим юристом.

Из внутреннего кармана сильно намокшего кителя, куда все-таки тоже успела просочиться дождевая влага, он достал толстый кожаный портмоне с документами. Только теперь по достоинству оценив практичность подарка друзей, преподнесённого ему после окончания университета. Как бы там ни было сыро, однако бумажник из натуральной кожи сумел сохранить самое ценное в его положении от промокания. Все то, чего так не хватало многим другим другим страждущим в отеле «свободного места».

Тогда как у Пущина оказались в целости и сохранности не только служебное удостоверение с командировочным предписанием, но и официальное ходатайство за него областной прокуратуры. На бланке которой оставалось только собственной рукой вписать название нужной гостиницы. Что Андрей и сделал, пристроившись на широкой стойке, отделявшей администратора от холла, переполненного кандидатами в клиенты. При этом еще поблагодарил заочно своих местных коллег, совету которых практично внял, запасаясь столь важной в его нынешнем положении «бумагой».

Те вовсе не преувеличивали, оценивая значимость собственного учреждения, в котором блюли соблюдение законности на территории львовщины. Как теперь, на собственном опыте, убедился сибиряк кого-кого, а их «контору» в городе уважали все. Особенно в сфере обслуживания, носившей в здешних местах некий особый оттенок, выраженный меткой поговоркой: «Когда хохол на свет народился – еврей заплакал, не ведая, что обоим ждать теперь от москалей!»

Смех, разумеется, смехом, а только сырой наряд пуще всякого, подгонял Пущина скорее обрести тёплое пристанище. Благо, что теперь ему не нужно было уповать на Судьбу с её превратностями. Ведь, имея за спиной могучую поддержку благожелательных местных коллег, он мог теперь идти вперёд, не боясь встречи, уготованной всякому «без брони» за стойкой администратора.

И действительно, официальный бланк со всеми соответствующими канцелярским правилам – угловым штампом и круглой печатью, на подписи ответственного лица из секретариата прокуратуры, выдавшего документ – не подвел. На радость подателю, исправно выполнил возложенную на него роль.

Поданные через солидный «барьер» из полированного дерева «бумаги», произвели нужное впечатление. Да и как иначе, коли вместе с малиновыми служебными «корочками» всесоюзного образца, было предъявлено и официальное ходатайство, областной прокуратуры. Именно оно, судя по всему, тотчас же диаметрально, изменило отношение работников гостиницы к мокрому до нитки, попавшему под дождь посетителю.

Ходатайство сделало его в этот момент, в глазах администратора вполне уважаемой, заслуживающей особого отношения персоной. Отсутствие «брони» у которого вполне заменялось опасением самих хозяев попасть под «колпак» законников.

– Ну, так бы сразу и говорили, – услышал Пущин долгожданные слова. – Вам заказано одно место!

После этих слов, произнесённых достаточно громко, чтобы слышали другие претенденты на оставшиеся «койки в номерах», далее распорядитель этого вожделенного удобства общался даже с ним приглушённым тоном:

– Вот Вам карта гостя, заполняйте ее и – в кассу!

Пущин последовал совету и ночевал он уже в отдельном номере на белоснежных, накрахмаленных до хруста простынях. И всё же любые удобства и благоденствие просто так не даются. За всё следует платить. В чём пришлось убедиться сельскому юристу довольно скоро.

Практически все «командировочные» деньги, выданные в дорогу своему следователю Егорьевской районной прокуратурой по распоряжению младшего советника юстиции Гудзенко, успели закончиться в бюджете Пущина, уже на следующий день его работы во Львове. Пойдя целиком, на непредусмотренную прежде трату, каковой стало приобретение архи-нужной обновки! Без которой в начавшуюся дождливую осень нечего было и носа совать на улицу из сухого помещения.

Покупкой оказалась вещь, на Алтае считавшаяся исключительно «фирменной», то есть модной, а здесь продающейся на каждом углу, где только находилось место для примерки желающими разноцветных болоньевых плащей. Совсем похожие на импортные, они, тем не менее были исключительно «отечественных корней». Уже потому, что завезли их вовсе не из-за рубежа. Плащевой пошив, оказывается, был в массовом порядке налажен прямо в Львове пронырливыми местными производственниками.