Наталья Колмогорова - Когда ты был Богом

Катя за неделю перекрасила волосы, поменяла причёску и тонкой стрелкой начала подводить глаза.

Катя сильно изменилась…

– Катюша, деточка, – бабушка начинала телефонный разговор так, будто Катя недавно сбежала из психиатрической лечебницы.

– Ба, как у тебя дела? Здоровье и всё такое?

– Нормально здоровье… А у тебя всё ли хорошо? Мама говорит, что ты… как бы это выразиться… в последнее время совершаешь странные поступки?

– Какие, например?

– Ну-уу, не зна-ааю, – тянет бабушка «кота за хвост». – Мама говорит, ты стала очень рассеянной, постоянно сидишь одна, взаперти, и вообще – мама переживает.

– Это всё?

– Нет, не всё – ты постоянно грубишь матери.

– Ба-аа, что ты хочешь от меня услышать? Чтобы я и тебе нагрубила?

Катя в сердцах бросает трубку.

– Ёжик ты мой колючий, – повторяет мама, пытаясь приласкать дочь, но Катя тут же отстраняется и надолго уходит к себе в комнату.

И вот Катя стоит, прижавшись горячей щекой к стволу тополя, и никак не может решиться сделать первый, самый трудный шаг.

Паника, волной поднявшаяся в душе, прямо пропорциональна приближающемуся к ней Андрею.

– Подожди, остановись! – Хочет крикнуть Катя, но голос ей не подчиняется, будто терпкий древесный запах заполонил всё горло.

Андрей медленно уходит прочь.

Катя так и не решилась сказать главные слова…

– Котёнок, а я суп уже разогрела!.. А где хлеб? – мама недоумённо смотрит на Катю.

– Не называй меня «котёнком», слышишь!? Я тебя сто раз об этом просила!

– Хорошо, больше не буду…

Катя не раздеваясь, навзничь, падает в кровать.

Мама опускается подле, не зная, что предпринять, о чём и как спросить.

Мама привыкла говорить с дочкой на другие, отвлечённые темы: про вирусы и микробов, про ангину и стрептококки… На тему влюблённости мама говорить не умеет.

– Дзынь-бульк! Дзынь-бульк!

Сквозь рыдания Катя слышит, как звенит капель, как перекликаются за окном синички, галдят воробьи, как беспокойно стучит собственное Катино сердце.

И вдруг в эту апрельскую какофонию, будто гром средь ясного неба, врывается трель телефонного звонка.

Катя вытирает слёзы:

– Алло?

– Катя, привет. Это Андрей…

Сердце Кати сейчас выпрыгнет и разобьётся на тысячи мелких брызг.

– Ну… В общем, я тебя сейчас видел там, в сквере, у тополя… Только подойти не посмел. Может быть, погуляем? Погода отличная!

Катя оторопело смотрит на маму, кидается ей на шею, целует в мокрую от слёз щёку:

– Ты – самая лучшая, мамуль, правда-правда! И, кстати, совсем не зануда!

Мама улыбается сквозь недавнюю грусть:

– Надень шапку, дурочка! И смотри там, осторожнее…

– Нет, всё-таки ты – зануда! – Кричит Катя и, надевая шапку, открывает входную дверь.

Вернее, не дверь, а новую страницу в новую взрослую жизнь.

Я ехала в деревню зализывать раны.

Всё открылось внезапно…

Земля под ногами разверзлась, не оставив шансов на светлое будущее.

Вариантов, оказалось, не так много: застрелиться, задушить мужа чулком или отравить его любовницу.

После грандиозного скандала муж притаился в зоне «Икс», а любовница, поднимая с пола клок вырванных мною волос, покрутила пальцем у виска, и, пригрозив полицией, пожелала «счастливо оставаться со своим мужем-придурком, потому что, хотя он и купил ей норковый полушубок, но всё равно – последний жмот».

Окинув взглядом разгромленную приёмную офиса, я испытала истинное удовлетворение!

Треснувший монитор компьютера, кипа разбросанных бумаг, посуда, разбитая вдребезги…

Герань, сброшенная с пьедестала подоконника, покорно сложила красную голову на «Декларацию о налогах».

Я запулила вслед выбежавшей секретарше, а по совместительству – любовнице мужа, органайзер, тем самым поставив жирную точку на поле битвы.

Дома, трясущимися руками, я быстро собрала чемодан и, вызвав такси, отправилась на вокзал.

«В деревню, к тётушке, в Саратов!» – писал кто-то из классиков, и писал верно.

Толчея вокзала несколько меня отрезвила.

Передо мной в кассу стояла молодая влюблённая пара.

Он держал её за руку, она смотрела на него глазами овцы, с выражением лица «навеки ваша».