Александр Грановский - Амарок. Или Последняя игра

Для него, Сталина, места не оставалось, о нем попросту забыли, не учли (в горячке революции), не успели посвятить в План.

Хотя, какой у них мог быть план? Такой же, как и сам Ленин, о котором много лет назад в эсеровском журнале «Наше эхо» в статье «Ленин» с молодым задором писал никому еще неизвестный «литератор» Вячеслав Менжинский:

«Если бы Ленин на деле, а не в одном воображении своем получил власть, он накуралесил бы не хуже Павла I-го на престоле. Начудить сможет это нелегальное дитя русского самодержавия. Ленин считает себя не только естественным приемником русского престола, когда он очистится, но и единственным наследником Интернационала. Чего стоит его план восстановить свой интернационал, свой международный орден и стать его гроссмейстером!

Важным политическим фактом является выступление Ленина в роли самого крайнего из социалистов, революционера из революционеров. Он объявил войну монархам везде и всюду. Их место должны занять – где социалисты, где демократическая республика, а где республика tout court. Картина: – пролетариат, проливающий свою кровь ради олигархии. Нет, Ленин – не Павел, тот был полусумасшедшим путаником, а не политическим шатуном. Ленин – политический иезуит, подгоняющий долгими годами марксизм к своим минутным целям и окончательно запутавшийся.

Запахло революцией, и Ленин торопится обскакать всех конкурентов на руководство пролетариатом, надеть самый яркий маскарадный костюм. Ленин призывает к гражданской войне, а сам уже сейчас готовит себе лазейку для отступления и заранее говорит: не выйдет – опять займемся нелегальной работой по маленькой… Его лозунг «гражданская война» – самореклама революционной вертихвостки и больше ничего. Конечно, чем дальше пойдет революция, тем больше ленинцы будут выдвигаться на первый план и покрывать своими завываниями голос пролетариата. Ведь ленинцы даже не фракция, а клан партийных цыган, с зычным голосом и любовью махать кнутом, которые вообразили, что их неотъемлемое право состоять в кучерах у рабочего класса».

Сколько точных оценок – и «политический шатун», и «революционная вертихвостка», и «политический иезуит», и «клан партийных цыган», не говоря уже о «кучерах рабочего класса».

Эту статью ему со смехом показал в ссылке один из будущих «кучеров рабочего класса» Яков Свердлов.

Но особенно ему понравилась другая статья Менжинского, в которой, описывая большевицкие нравы, он сравнивал Ленина с Чичиковым, а его окружение с прочими гeрoями «Мертвых душ»: – «Если Чичикова «ослепило имущество», то их (большевиков) цель – власть, влияние, желание оседлать пролетариат. Им вообще пригодился в практических делах его (Чичикова) метод: подлог.

Прием оказался очень удобен, и им пользовались в течение десятка лет. Благодаря ему, Троцкий и Ко могут превратить мертвые души в живой капитал.

Сколько бы они ни уверяли, что дают честное слово и им надо верить, мало будет веры в их революционность. Зная наши партийные нравы, где ни одного собрания не проходит без Коробочки, где ни одни выборы не обходятся без Хлестакова, Ноздрева, Держиморды – и это еще не самое худшее, что гложет партию – смешно думать, что эти самые люди могут возрождать интернационал и вести пролетариат к политической диктатуре».

Кто такая «Коробочка» было понятно всем. Кто « Хлестаков» – тоже. С Ноздревым и Держимордой были, как говорится, возможны варианты. Он, Сосо, даже специально перечитал «Мертвые души» Гоголя, чтобы уточнить метафоры и использовать в полемической борьбе. И, конечно, этого литератора Менжинского запомнил, а спустя много лет назначил заместителем Дзержинского, чтобы потом Менжинский возглавил ВЧК.

За контроль над ВЧК тогда очень боролась оппозиция – Троцкий, Бухарин, Рыков, Ягода, которые, не откладывая дела в долгий ящик, сразу начали сживать Менжинского со свету.

По приказу Ягоды в кабинете Менжинского жидкой ртутью опрыскали мебель, диван, шторы, занавески. А на даче краской с жидкой ртутью покрасили комнаты.

А потом сразу взялись за буревестника революции Горького, который начинал сильно мешать Троцкому: «Горький все больше завоевывает интеллигенции в СССР и на Западе, которая покидает меня, – жаловался Троцкий. – Прежде всего, надо умертвить Максима Пешкова. После гибели любимого сына Горький превратится в дряхлого, безобидного старца и выйдет из политической и общественной игры».

На допросе Ягода признал, что приказал врачам Левину и Плетневу лечебными препаратами умерщвлять Горького и его сына Максима. А когда избавился от Максима, начал сожительствовать с его женой Натальей Пешковой.