Сергей Кобозев - Возлюбленный, избранный и возрождённый. Часть 1 – В суматохе души

Первая: ты окончательно заврался. Всё, что мы в тебе видели, было обыкновенной маской, обыкновенным лицемерием – на самом деле ты так и не избавился от страшного душевного груза и всё это время продолжал носить в себе дьявола, творя его волю. Ты буквально занял неопределённую позицию апостола Иуды, не имеющего в своей лживой душе мира и покоя во Христе! Это именно то положение, которое принято называть постулатом «чужой среди своих».

Вторая: тебя увлекла колдовская любовь. Господь открыл мне образ той роковой женщины, которая была ниспослана дьяволом, дабы совратить тебя – во всех смыслах этого слова, но прежде – с прямого пути. Скажу больше: это был магический приворот… Да-да, не удивляйся так. Неужели ты и сам не догадывался о демонической подоплёке своего безудержного влечения к этой даме?.. В общем, немудрено, что ты бросил всё и устремился за ней в её безумный мир.

Наконец, третья: на тебя было оказано пагубное влияние Игоря Булышова (что из «Пробуждения», хотя он даже и там не является членом) … Чего ты на меня так уставился? Мне давно всё известно!.. Этот Игорь – самый одинокий человек из всех людей Брянщины – одинокий в плане своих забубённых взглядов. Естественно, ему захотелось, чтобы и ты разделил с ним это проклятое положение. А ты у нас человек ведомый, безотказный, вот и попался на булышовскую уду: ты прекрасно понял, что, если бы стал членом церкви, понёс богоугодное служение и обзавёлся семьёй, то полностью отдалился бы от Игоря. Короче, такой исход ситуации сразу же показался тебе маленьким предательством по отношению к другу, так что тебе пришлось от всего отказаться…

Тут уж я окончательно «обделался» и обессиленно захохотал.

– Гениально, Шерлок! – чуть слышно выдавил я и печально воззрился на пастора. – А если честно, Мафусал Потапыч, что вы можете сказать об Игорюне?

Старец задумчиво подпёр подбородок ладонью и причмокнул губами.

– Я бесконечно люблю Игоря – это пока всё, что я могу о нём сказать… И я искренне хочу понять этого смешного, взъерошенного человечка. – Расплылся в премилой улыбке: – Это несравненное, бесподобное чудо природы! Я безумно хочу видеть Игоря в рядах служителей моей церкви. – Пастор приосанился. – Я готов пойти на любые жертвы, на любые испытания, чтобы добиться от него настоящей мужской дружбы! О, как же я мечтаю, чтобы он пришёл наконец ко мне в гости! Но, к великому сожалению, Игорь того не желает – боится, что я его побью… – Старец прикрыл под стёклами веки и восторженно зашептал: – Игорь Евгеньевич, дорогой мой председатель, если ты сейчас – пусть даже самым фантастическим образом – меня слышишь, бросай все дела и поскорее мчись ко мне домой – сию же минуту!

Какое-то время мы посидели молча. Пастор продолжал что-то бормотать себе под нос, ну а я всё отчётливей и отчётливей различал шелестящие отовсюду голоса. Пальцы бессознательно поглаживали манящую кнопочку зонта…

– Я тут недавно приходил к Игорю в общагу, – вышел из катарсиса Мафусал Потапыч. – Хотел проведать председателя, а то что-то он в последнее время совсем исчез с поля зрения… Значит, собрался (купил ему конфет, шоколадок разных), да и попёрся на «Фонтан». Пришёл, постучал – и что ты думаешь? Дверь отворил какой-то полуголый малец с заячьей губой – худющий, высоченный, заросший… Я аж дар речи потерял… «Привет!» – говорю. «Привет, дядя!» – отвечает. Спрашиваю: «Игоря можно?» Малый и говорит: «Дядя Игорь не может сейчас подойти: он пьяный». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! «Ого, – говорю, – а зайтить-то можно?» – «Заходь, дядя». Тут я зашёл, да так и обомлел: бардак бардаком, по всему полу пироги заплесневелые валяются, посерёд хаты целая гора бутылок из-под арманьяков да мадейр, и вонёта стоит невыносимая – раз десять содрогнулся от рвотных позывов!.. Потом слышу: храпака кто-то даёт на всю общагу. Подошёл ближе и ахнул: лежит наш председатель – в чём мать родила – кверху пятками да пузыри пускает! Ох, весь уделанный, облёванный… Тазик вонючий подле него стоит… Ну, думаю, хорош барин! Тут я присмотрелся, а у него на шее крестик сатанинский висит! Ну я и закрестился… Потом гляжу – в углу кальян самодельный (из самовара) дымится. Поворачиваюсь к малому (а тот уже новый пирог затевлять стал), спрашиваю: «Молодой человек, а что это вы тут курите?» А он и кажет: «Это у нас мухомор пантерный – улётный галлюциноген!» – «А, – говорю, – понятно. А ты-то, любезный, кем Игорю доводишься?» Он и отвечает: «А я яго трахтор». Вот так вот… Эх, я, конечно, ничего не стал говорить, но обиделся. С тем и ушёл.