Эллина Наумова - Лицо удачи

Готовы ли были соседки к такой откровенности? Вряд ли. Поэтому хорошо, что Александрина не задала опасный вопрос, а деловито пригласила:

– Идем гулять под снегопадом? На бульвар. Или хоть на Патрики.

– Первый час, между прочим, – напомнила разумная Трифонова.

– И что? Мы же в центре! За что такую аренду платим? За возможность спуститься по лестнице в домашних тапках, открыть дверь подъезда, сделать десять шагов и оказаться на Большой Садовой! Ныряем в переход, и мы на Малой Бронной. Там полно народу, гарантирую. Тем более, сегодня пятница.

– Суббота уже наступила, Александрина. Народ клубится возле заведений. Между ними пусто. И жутковато. Ты не замечала, что в темноте страшно, а в хорошо освещенной пустоте жутко? На бульваре совершенно безлюдно. На Патриках только безумные влюбленные и мрачные собачники. В Малом Козихинском почему-то всегда шатается пьяный иностранец. Может, один и тот же? Будто мало ты меня ночами таскала по здешним переулкам. Я все знаю.

– Соседство – это компромиссы! – напомнила Александрина, зачем-то погрозив пальцем.

– Да уж. Только не думай, что они – моя участь. Твоя тоже. Ладно, допустим, я одеваюсь и тащусь с тобой гулять. Ты будешь на прогулке молчать? Просто не раскрывать рот, и все? Нет, если кто-нибудь нападет сзади, можешь меня окликнуть. Будем отбиваться от злоумышленника вместе.

– О, спасибо, о, спасибо, Екатерина Всечестнопоровну!

– Да все, да, честно, да поровну, – не смягчилась Катя. – Люди норовят взять больше, отдать меньше. И это еще самые порядочные. Остальные только под себя гребут.

«Опять начинается, – напряглась Александрина. – Почему эта жрица служит медицине? Училка же типичная».

– Хватит нагнетать, – призвала она. И вдруг неожиданно для себя ляпнула: – Ты почему-то забыла, что на другом конце спектра те, кто отдает все. Аскеты. Монахи.

– Они не на другом конце, они отдельно. Потому что отдать все можно раз в жизни. А отбирать – постоянно.

– Акт и процесс, – пробормотала обладательница университетского диплома. И опомнилась: – Не уводи в сторону, иначе мы никогда из дома не выберемся. Сдаюсь. Я с тобой не буду разговаривать сама. Вдруг твоя депрессуха заразна.

– Боишься инфекции, занимайся профилактикой. Чаще дыши свежим воздухом, больше ходи пешком…

Девушки посмотрели друг на друга и расхохотались.

А через десять минут импульсивная Александрина криком кричала уже в прихожей:

– Это невыносимо! Ты правда хочешь вывалить на Садовую в нейлоновых дутиках и куртке из интернет-магазина? Будто на окраине с собакой в лесополосу намылилась.

– Я здесь живу. Внизу распрекрасный снег уже превратился в грязные лужи. Сверху валит, как одержимый. А куртка с капюшоном, непромокаемая, – меланхолично отбивалась Катя. – Из тебя собака никакая, твоя правда. Ни одно животное не бродит в таком виде – шпильки длиной десять сантиметров, юбка – двадцать. Приехала снимать мужиков и, если никто не клюнет, успеешь в метро до часу?

– Высотой, моралистка чертова.

– Что высотой?

– Каблук, блин! Каблук высотой, юбка длиной! И не надо пошлых намеков. Я тоже живу здесь, в сердце нашей необъятной родины. И у меня, шикарной, попросту нет синтетических лаптей и непромокаемой куртки. Есть длинное пальто, его я надену. И возьму зонт. Зонт, а не капюшон – признак цивилизации. Когда ты усвоишь, наконец? В этом сезоне у меня гвоздевые вещи – юбка и сапоги. Они отпадные, таких ни у кого нет. Поэтому весь гардероб скромненько обрамляет главное.

– Александрина, твой отпад из сэкондхенда.

– И что? Вещи были с бирками, их никто не носил. Винтаж.

– Слушай, жертва маркетинга, можно назвать тряпки, которые не распродались еще двадцать лет назад, всякими словами. Винтаж. Или лежалый товар. – Катя вдруг сообразила, что говорит не то, не так. Откуда у соседки деньги на брендовое новье? Закруглилась: – Извини, я действительно не сильна в моде. Итак, наша легенда: мы обе здесь живем, поужинали и вышли проветриться перед сном.

– Э, нет. Ты поужинала дома жареной картошкой и соленым огурцом. А я – в ресторанчике в Спиридоньевском – ризотто. Встретились на углу и решили пройтись вместе, – мстительно поправила Александрина.

– Только не забудь, мы так далеки друг от друга, что разговаривать нам не о чем, – хихикнула Трифонова.

– Наговорились уже. Идем, наконец.

На улице девушки вдохнули запах мокрого снега, и обе поняли, что напрасно тратили время на болтовню. Город этой ночью умиротворял любых спорщиц тем, что просто был таким, каким был.