Фёдор Быханов - Ветер Надежды

А вот жалеть никого свистун не намерен.

– Неприкаянным по жизни птахам, что тут особенного – снова притихнут, как прежде, до конца пережидая зной, – прекрасно понимает бородач. – Зато меня долго, как хотелось бы, эта здешняя тень спасать не будет.

Он тряхнул свой кудлатой, с утра не расчёсаной, седой головой:

– Пора выбираться!

Сказано – сделано! Двинулся вперёд.

Затем пришлось быть ещё более решительным. Характер проявить понадобилось не тогда, когда сделал первый шаг, не без труда оторвав ногу в сапоге от чрезвычайно мягкого сегодня, ставшего податливым как пластилин, асфальтового тротуара. А именно потом. Продолжив путь. Печатая по-солдатски, следом за самым первым последовал – второй шаг, третий, очередной.

Совсем так, как было на армейской службе с маршерованием вдоль сельских улочек под остроумный припев со стовами: «И только пыль, пыль, пыль из-под шагающих сапог, а мы идём по Африке!»

Вот и сейчас старый бывший воин так и пошёл прямо на слепящий солнечный свет. Невольно радуясь, что прямо на глазах заметно увеличилось в размерах и благодатное затенённое место, всё заметнее расширяясь и для его собственного пути.

Только обязательный будущий заход дневного светила и наступление скорого вечера никому и никогда не замедлить, а уж тем более – не отменить!

Первые признаки того уже дают о себе знать.

Вот прикрыло незатейливой защитой тени трибун от царившего день-деньской удара безжалостного солнечного пекла сначала аллею тщедушных ещё, совсем молодых яблонь-дичек. Затем спасительно потемнел, избавившись от солнечных лучей, тротуар, что тянется долго вдоль пожухлых посадок сирени.

Особенно порадовало именно это. Чудесное превращение бывшей асфальтовой «сковородки» в настоящий оазис прохлады.

Ведь, к нему путник как раз и направлялся, борясь со зноем, собственной усталостью и предвкушением дел, далёких от всей его обычной, хотя и не наскучившей за долгие годы, профессиональной суеты.

Даже невооружённым взглядом, из-под своих кустистых седых бровей Крылову отчётливо видны начавшиеся перемены.

В том числе, как всё дальше и дальше расползаются тени от массивных построек, уже вполне позакатному – вытянувшись во всю только возможную длину.

Однако тут ему стало ясно, что нерастраченную силу и бесноватую ярость светила рановато сбрасывать не только с собственного, но и «птичьих» счетов.

Оно всё еще печёт во весь свой неукротисый опор, что называется, час за часом не сбавляя оборотов!

Тогда как бородачу, обутому в тяжёлые яловые сапоги, да еще и одетому не смотря на прямо-таки тропическую погоду в свой неизменный суконный, сегодня здорово пропотевший, костюм, недолго остаётся уповать на всё ещё продолжающуюся передышку.

С каждым новым шагом меньше и меньше остаётся, что называется, «подтрибунной» теневой прохлады на его не близком пути от самой конторы ипподрома до помещения конюшни:

– Где давно пора бы заняться уже не «конторско-бумажными», а вполне осязаемыми и полезными заботами.

Напоследок, прямо на ходу он бросил себе под ноги угощение для кратковременных пернатых соседей по этому, случившемуся совершенно бесплатно, утомительному солнечному аттракциону.

Понимая, что следом слетятся, простив его за беспокойство все, кому ужином станет эта щедрая горсть овса, очень кстати отыскавшегося в просторном кармане пиджака прохожего.

После чего двинулся дальше.

Немного подбодрив себя собственной мыслью, что и слепит раскалённый небосвод уже совсем не так, как было нынешним утром, в преддверии более жаркой погоды.

Теперь поверху, над оставшимися позади трибунами, уже вполне обнадёживающе шевелились на флагштоках, прежде совершенно обвисшие в безветрии, полотнища, отслужившего своё, праздничного убранства спортивного сооружения.

Отчего-то именно по этим разноцветным шёлковым символам спортивных общественных организаций Крылов вдруг почувствовал реальное приближение вечера.

Хотя рано радоваться.

Само недавнее средоточие страстей и азарта – ипподром, «остывает» заметно медленнее и неохотнее, чем другие места Новосибирска. Куда вполне благополучно разъехались все лишние теперь на ипподроме – от специалистов и неуёмных игроков тотализатора, до просто восторженной массы зрителей.

Однако и штатные обитатели, и заезжий кадровый персонал конно-спортивного заведения, к которым в конце своего пути мимо тыльной стороны трибун присоединился-таки Крылов, вполне готовы еще побыть немного вместе.