– Хватит! Это вам не поэтический салон! Зашел, выпил, вышел! Стихи читайте на улице!
Мужики, человек двадцать, боязливо замолкли…
Последний раз, опять выстаивая очередь в этой изумительной клоаке (Что поделать – метро рядом, людской поток большой, очередь почти всегда. Денег там оседает – мама дорогая!), услышал такой разговор:
– За рулём нельзя разговаривать! Это отвлекает! Это опасно! В этом причина семидесяти процентов аварий! – заявил один из выпивох в конце очереди.
– Хр-Хм, – хрюкнул смехом ухоженный пенсионер, попивающий у стойки «Изабеллу». – Я тебе скажу, что делают водители! Я сегодня видел! Водитель красит губы, говорит по телефону, и тут же щелкает семечки!
Продавщица рассмеялась этому заявлению, пояснила:
– Я тоже это видела!
– Паша! – предостерёг рассказчика другой пенсионер, уже хорошо выпивающий и закусывающий. – Паша, это не водитель, это – обезьяна с гранатой!
И мы заулыбались, понимая, что речь идёт о женщине за рулем…
Клоака, примерно одного уровня пакостности с клоакой у гостиницы – это рюмочная у Сада Чекиста. Не скажу, что там сильно плохо, но там опасно… Был я там всего раз пять, и всегда чувствовал себя очень напряжённо в этом заведении. Оно располагается в глубоком подвале…
Но не будем торопить события.
Стояли мы с дядей Вовой у Сада Чекиста. Сад прибывает в степени крайней захламлённости и неухоженности. Хоть памятник и свежевыкрашен бронзовой краской, мраморные плиты основания требуют ремонта. Такое ощущение, словно здесь время остановилось на уровне девяностых годов всеобщего развала.
Как сказал бы мой дед: «Бляха-Муха! И это двадцать первый век!».
Помню, в моём детстве, бабушка ругала деда: «Иван, что ты постоянно материшься?». Дед удивлялся: «Никогда!». В ответ удивлялась бабушка: «А это: Бляха– Муха! Японский городовой?!». Дед пояснял: «Бляха – это специальная, цельнометаллическая пряжка мужского ремня, обычно военного. Муха – это муха. Как выразилась одна забавная девочка – муха – это маленькая птичка… А Японский городовой – это японский полицейский… Никакой матерщины…».
Так вот, Сад ещё не превратился в дикий лес, но уже на грани. Дядя Вова томился. Он хотел выпить, а выпивать было рано – в Большом Городе, как я указывал выше, раньше девяти утра распитие алкоголя не поощряется властями. Ну, тыркнулись мы в пару супермаркетов, где уже все сотрудники, начиная от директора и кончая уборщицами и кассирами – гастарбайтеры, выходцы из Средней Азии, нас везде обломали, ибо кассовый аппарат, он не человек, он отбивает алкоголь только после положенного срока.
Дядя Вова откровенно тосковал. Нам требовалось ехать по делам в Крематорий, который угнездился за городом, и жёг трупы в три смены. Город большой, мрут много…
Дядя Вова надоумил:
– Идём в клоаку. Там продадут!
Спустились мы вниз осторожно. Заходим. Уже бурная компания за столом-стойкой бушует весельем – пьют давно, успели набраться.
– Блин, ещё девяти нет, а тут полный карнавал! – позавидовал-возмутился дядя Вова. Обратился в окошко, за которым скрывался продавец:
– Девушка, вы нам бутылку водки продадите?
Продавец, опытная пенсионерка, на взгляд определила, что мы не проверка (вот изумительные психологи эти торговцы на разлив!), рыкнула недружелюбно, прямо, как при СССР:
– Водку продам!
Быстро купили бутылку водки и пластмассовый стаканчик, тут же спрятали приобретённое в сумку (Продавец велела. Мы не были завсегдатаями, и она всё же, опасалась).
Мы вышли. Вдогонку кинулся молодой цыган:
– Друзья, пять рублей! Пять рублей!
– Нету! – выразительно и грозно пошевелил бровями дядя Вова.
Вспомнился случай. Идём дворами, раннее утро, выскакивает навстречу всклокоченный пенсионер, почти дед, руки расставил, словно собираясь нас заключить в объятия:
– Сынки! Пять рублей! Пять рублей! Спасайте! Не хватает!
Вручили деду пятак, чтобы поправился.
На следующее утро, та же картина: несётся на нас дед, кричит умоляюще:
– Отцы! Десять рублей!
Мы развеселились:
– Смотри, как мы резко постарели, из сынков стали отцами!
Так и здесь – пять рублей ему подавай! Чего удумал! Цыган хотел пировать, и пытался собрать скромную мзду со всех приходящих в клоаку мужчин.
Мы поспешно перешли дорогу. Я оглянулся – цыган и его собутыльники, высоченные друзья-славяне, уже на улице остановили студента, и взимали с него «оброк» – забирали мелочь. Обычный, бытовой грабёж у Сада Чекиста. Тут так принято – алкаши снимают свою раннюю «взятку».
Читать дальше