Ксения Бахарева - Кооп-стоп (сборник)

Была еще одна черта – интеллигентность, которая отличала Косыгина от многих партийных деятелей. Без пресловутого хамства власть имущих. Та же интеллигентность отличала и Марка Бородина. Глубокий взгляд больших черных глаз был спокоен, казалось бы, при любых обстоятельствах, даже при встрече самой высокой делегации. К тому же нос с горбинкой придавал некий аристократизм.

Разумеется, они понравились друг другу. Вечером в ресторане, закрытом на спецобслуживание, Косыгин настойчиво отпустил партийную свиту, утомившую пустопорожней дискуссией на тему роста потребительской кооперации. Он был немногословен, его эрудиция, основанная на колоссальном опыте, позволяла быстро ориентироваться в обсуждавшихся вопросах. Единственное, чего ему не хватало, так это знания сельского хозяйства. Да он этого и не скрывал.

– Ты, Марк Наумыч, здесь как настоящий хозяин. Все-то у тебя налажено, коллектив слаженный, прибыль стране отличная и народ кормишь. Как это тебе удается?

Марк Бородин только хмыкнул в ответ, пожимая плечами. Близко посаженные большие большие глаза не радовались нечаянной похвале, напротив – они источали некую-то невиданную почти собачью тоску, как будто только ему было ведомо, в какой тупик идет набравший бешеную скорость поезд.

– Алексей Николаевич, можно я спрошу? Почему в нашей стране так стремительно развивается дефицит? – поинтересовался Марк Наумович.

– Все непросто. Видишь ли, рост благосостояния граждан оказался выше роста производства потребительских товаров, что и вызывает дефицит. К тому же мои противники в советском руководстве считают реформы экономики едва ли не отходом от ленинских принципов.

– А как же тогда быть с программой КПСС перехода к коммунизму к 1980 году?

– Меня это не касается, я в этом деле не участвовал.

– Но цифры-то откуда взяли? Ведь это же должно было через вас проходить?

– Нет, со мной не советовались.

– По-вашему, есть другие цифры?

– Какая разница, мы все равно не выполняем то, что написано.

– Тогда откуда взялся 1980 год?

Косыгин, не любивший ни Хрущева, ни Брежнева, лишь молча указал пальцем на потолок и перевел тему:

– То, что я увидел сегодня, меня порадовало. Слышал много, теперь увидел. Твой райпотребсоюз стал самым передовым в стране, и я намерен представлять твою кандидатуру на звание Героя Социалистического Труда.

Марк Наумович был польщен. Не то чтобы он стремился к наградам, но то дело, за которое он радел, которому он отдавал лучшие годы жизни, рано или поздно должно было дать плоды.

Вера Андреевна долго думала, как отомстить зарвавшемуся работнику райпотребкооперации Фиме, который так грубо отверг ее притязания. И придумала. Будучи на ответственной партийной работе, она имела определенный вес в прямом и переносном смысле слова. Вера Андреевна направилась в ОБХСС к знакомому старшему оперуполномоченному Вячеславу Горунову. Фронтовик, танкист, человек старой закалки не сможет равнодушно пройти мимо воровства в Оршицком райпотребсоюзе. А в том, что оно имеется, Вера Андреевна не сомневалась: она не однажды присутствовала на загородных посиделках, в которых отборный коньяк лился рекой. На трудовые доходы так не погуляешь.

Когда-то Вера Андреевна работала учителем русского языка в элитной советской школе. С годами обретя не только громогласный тембр голоса, но и внушительные формы, она завоевала непререкаемый авторитет, и ее продвинули по партийной линии по совместительству на должность секретаря партийной школьной ячейки. Вера Андреевна уже мечтала выстроить дальнейшую карьеру и дослужиться до директорства, а может, и того лучше – перейти в роно, как все внезапно оборвалось. Некая свободолюбивая ученица седьмого класса в своем сочинении на тему «Мой нелюбимый предмет» написала, что, дескать, ее учительница, то бишь она, Вера Андреевна, избила девочку линейкой по голове до крови, и отныне школьница не только боится учителя, но и ненавидит сей предмет. Разумеется, Вера Андреевна поставила за сочинение двойку и красным жирным фломастером на две страницы дневника оставила увесистую запись с требованием родителям срочно зайти в школу. Вскоре родительница возмутительницы спокойствия в школу пришла, и, не устраивая скандала, вывела Веру Андреевну на чистую воду, поскольку была главным редактором на телевидении. Нескольких точных фраз о крайне перевозбужденном состоянии педагога, оставляющего свои замечания размашистым почерком ярким фломастером на две страницы, оказалось достаточно, чтобы убедить учителя русского языка отойти от нападок. В результате Вера Андреевна получила строгий выговор с занесением в личное дело, перевыборы с должности секретаря партийной ячейки и предложение на увольнение по собственному желанию.