Левсет Дарчев - Надежда и разочарование. Сборник рассказов

Этот июньский день был насыщен запахами лета – трава на горных лугах ждала своего часа, поблескивая в лучах солнца зеленым переливающимся цветом и раскачиваясь на ветру. Следом покос пшеницы, затем помол и пахота.

Гаджалим вернулся домой с сенокоса вместе с сыном Хидиром, взрослым юношей, который уже стал опорой в ведении хозяйства, иногда ленивый, иногда шальной, временами трудолюбивый. Они, поджав ноги, расположились на ковре за скатертью. Замаячила дочь Пержиан в свободном платье, штанах из черного бархата, низ которых был украшен разноцветной тесьмой. Длинная коса спрятана в чухте, сшитой из дорогого шелка. Туникообразная рубаха с прямыми встроенными рукавами, с вертикальным разрезом на груди подчеркивала ее высокую, стройную фигуру, которая делала ее похожей на лань – вся собранная, ни нотки голоса при отце, на лице ни тени улыбки. Со светлыми глазами, тонким поющим голосом и благородным отзывчивым сердцем она больше была похожа на свою мать. Трудолюбие, дисциплину, принципиальность унаследовала от отца. Временами отец, видя ленивость сына, жалел, что она не родилась мальчиком. Быстрыми, размеренными движениями она подала свежий горячий лаваш, кусок овечьего сыра и суп из айрана с рисом.

В комнату вошла обескураженная жена Хадижа.

– Гаджалим, у нас гости, – мрачно сообщила жена с порога.

Гаджалим поднял суровый взгляд на нее. Ровные арки бровей и тонкие губы подчеркивали его решительный характер.

– Кто такие? – спросил Гаджалим и встал с легкостью охотника.

– Не знаю, – ответила Хадижа. – Говорят из Ахты.

Гаджалим, еще спускаясь по лестнице, по голосу узнал старого знакомого Керима. Только он не знал и не мог догадаться, зачем он к нему пожаловал.

За воротами дома стояли три всадника на породистых лошадях в длинных серых подпоясанных бешметах, на боку висели кинжалы, оправленные в серебро.

– О-х, Керим, – произнес Гаджалим, раскрыв руки для объятий. – Какими судьбами! – Церемония рукопожатий. – Заходите домой. Пошли, пошли. – Он завел их в гостевую комнату. Жене Гаджалим на ходу повелел приготовить хинкал из сушеного мяса.

– Да, нет спасибо, Гаджалим, – отказался Керим, усаживаясь на толстую подушку, набитую шерстью. – Мы ненадолго и по очень деликатному вопросу. На хинкал у нас еще будет много случаев.

– Ну, рассказывай, какие у вас новости в Ахтах, – начал беседу Гаджалим.

– Ничего нового, – сказал Керим. – Тихо идет коллективизация, и ты же знаешь – у меня самый большой двор в селе. У начальников большие планы. Они хотят освоить и склоны гор, и долину реки – вообще, я дал добро и отдаю своих коров и лошадей в колхоз. Думаю, зачем идти против течения. К тому же, моему сыну предложили стать председателем.

– О-о, – одобрительно кивнул Гаджалим, – это уже меняет дело.

Керим лукаво и многозначительно улыбнулся.

– Гаджалим, – начал Керим, переходя на официальный тон, – мы с тобой давно друг друга знаем. Ты влиятельный человек в твоем селе, а меня хорошо знают в Ахтах. И-и, – он замешкался, раздумывая над каждым словом, – нам следовало бы быть теснее. Ну, другими словами, нам бы следовало скрепить семейные узы.

У Гаджалима, который уже догадался, в чем дело, дрогнула мышца на лице, и он с напряжением продолжал слушать самого богатого человека в Ахтах.

– У меня есть сын, – продолжал гость, – он уже взрослый, самостоятельный мужчина. А у тебя дочь, Пержиан. И я вместе с моими братьями пришел в твой дом просить руки твоей дочери.

Гаджалим застыл и продолжал сидеть с открытым ртом, от неожиданности не в силах произнести ни слова.

– Это будет богоугодное дело, Гаджалим-халу, – продолжил другой, видимо, младший брат Керима. Из-под папахи из овечьей шкуры на Гаджалима смотрели карие глаза, которые разделял нос с горбинкой.

«Он тоже хочет убедить меня в богоугодном деле», – успел подумать Гаджалим.

– На все воля Аллаха, Керим, – наконец выдавил Гаджалим. – Я и не думал, что моя дочь такая уже большая, и ее можно выдать замуж. – Время так быстро бежит, и я не замечаю, как все меняется. – Я не знаю, что и сказать.

– У нас славный и уважаемый род, Гаджалим-халу, – вмешался в разговор третий с квадратным лицом. – Вы не пожалеете – мы будем беречь ее как зеницу ока. Мы, прежде чем прийти в ваш дом, долго думали и решили, что наше объединение станет хорошей основой для дружбы двух сел.

«Этот косой еще и политик, – подумал Гаджалим, – складно говорит».

– Я не могу дать вам ответ сразу, – вежливо произнес Гаджалим. – У меня есть старший брат. Я должен обсудить это.