Антонина Дельвиг - Героин

Братец, понятно, не обладал подобной находчивостью: он сменил свои черные джинсы с рубашкой на чрезвычайно измятые бежевые шорты и столь же измятую майку. А так как собирался в дорогу он собственноручно, вещи были не просто побросаны им в чемодан, но предварительно изрядно скомканы, впрочем, он называет это другим словом: «сложены». Надо видеть как он «складывает» рубашку: перегибает ее ровно до тех пор, пока та не преобразуется в бесформенный комок ткани – так, по его словам, они занимают в шкафу гораздо меньше места. В широких жеваных шортах по колено, мятой майке с надписью Linux, шлепанцах на липучках и с антикварной тростью в руке – просто клоун какой-то на гастролях! Удивительно даже, насколько человек способен оставаться довольным собой безо всяких на то оснований. Пришлось вступать в занудные переговоры о необходимости более приличной одежды.

Маша раскопала в его чемодане легкие льняные брюки, и отправилась в ванную, где снова начала брызгать водой и работать феном. Арсений, тем временем, читал ей лекцию о том, что это только в глупых пословицах «встречают по одежке», на самом же деле все наоборот. А именно: в первые двести миллисекунд человек оценивает пол, возраст и общую привлекательность встреченного, то есть самое главное, затем его мимику, походку, запах и голос, и только крайние идиоты смотрят на одежду, которая в наше время почти уже ни о чем не говорит. А почему так происходит? Да потому что обезьяне, бредущей по саванне, хоть и неодетой, чрезвычайно важно было оценить опасность – буквально в доли секунды! – только такая могла выжить, поэтому мы и наследуем эту способность. А вот как раз надпись Linux на пусть даже сильно измятой майке сигнализирует о повышенном интеллекте ее владельца. (Если же Маша не знает, что такое Linux, он может ей объяснить: это наименование операционной системы – более продвинутой, чем Windows, для некоего устройства, называемого компьютером). А больше ни о чем он сигнализировать и не собирается. Достаточно уже того, что причесался!

Маруся даже не спорила. Теперь брат выглядел вполне прилично, и что бы он там не говорил, не походил более на умную обезьяну по кличке Linux, сбежавшую из питомника, пусть даже и благодаря своей природной сообразительности.

Малютка Пу ждал их внизу у лифта. Трогательно сложив у груди руки в восточном приветствии, он поклонился и что-то прочирикал, настолько невнятно, что Маша решила и не вникать: переговоры могли занять изрядно времени.

Они миновали просторный холл, вышли во внутренний дворик, посередине которого плескался еще один фонтан, пересекли мощеную таким же клинкерным кирпичом площадку и, войдя в двустворчатые двери, которые бесшумно затворил за ними Пу, оказались в поместительном зале с накрытыми к обеду столами. Здесь было приятно прохладно, и это несмотря на шесть больших незашторенных окон, из которых открывался заманчивый вид на цветущий парк и синеющий внизу залив.

Лейлани поднялась им навстречу, заговорчески улыбнулась как старинным знакомым. Рядом с ней сидел мужчина лет шестидесяти, по возрасту он вполне мог быть ее отцом, но оказался мужем. Вид у него был вполне англосаксонский – британец, уже начинающий стареть, но все еще подтянутый, весь в белом, – именно такой, какими их изображают в фильмах о колониальном прошлом великой родины. Впрочем, Австралия до недавнего времени и была одной из английских колоний. Его звали Ланс Палмер, без вставки Фенвик как у нее, из чего можно было заключить, что данная часть фамилии происходит из ее девичества, а, может, от прошлого замужества, кто знает?

Все присутствующие повернулись в их сторону, и Лейлани громко представила новоприбывших, после чего по очереди всех представила. Каждый названный приветливо кивал или улыбался новым знакомым: ощущение по нашим временам довольно странное, теперь принято в общественных местах выказывать полнейшее равнодушие к окружающим, и даже если очень любопытно, делать вид, будто тебе абсолютно безразлично, кто рядом с тобой. Но основное требование при выборе гостиницы именно и было – что-то небольшое, уютное, а не современный гостиничный автомат, где чувствуешь себя одним из тысячи, где никто не знает, когда ты приехал, и не заметит, когда уедешь, кроме разве что горничной, пришедшей убрать освободившийся номер.

Итак, кроме уже названых хозяев, за обедом присутствовали: две подруги, Дебби и Барбара, лет двадцати с небольшим, первая вполне миловидная, вторая не очень, с ними сидел яркий красивый блондин чуть постарше, Майк, все трое австралийцы. Отдельно расположился еще один молодой австралиец по имени Брайан. Глядя на молодых людей вполне можно было решить, что они братья: оба светлые, коротко стриженые, загорелые, телосложение атлетическое, так и видишь их несущимися верхом на океанской волне: все-таки виндсерфинг – национальный вид спорта их родины, где для этого самим богом созданы идеальные условия. Итого в обеденном зале присутствовало шесть жителей этой экзотической страны, что, вообще-то, неудивительно – Австралия расположена довольно близко от Пукета, если, конечно, возможно мыслить подобными категориями, говоря о тысячах километров, но уж точно ближе чем Англия или Америка. Англо-говорящие здесь, как правило, именно из южного полушария, и, в отличие от кенгуру, разительно отличающихся от животных других континентов, в них нет ничего необычного. Скорее странноватыми показались японцы: девушки – Сьюзи и Шизу, и юноши – Ванаги и Тоши, все четверо настолько сильно выказывали радость по поводу нового знакомства, так широко улыбались, что сделалось даже неловко – непонятно было, как реагировать – не бросаться же в ответ им на шею? Где вошедшая в пословицу японская сдержанность? В противовес японцам супружеская пара из Германии, Гюнтер и Габби Рейхенбах – им было что-нибудь около сорока – проявили истинную воспитанность: когда назвали ее имя, сухопарая Габби лишь сдержанно улыбнулась одними губами, а Гюнтер церемонно привстал со своего стула, продемонстрировав довольно внушительное пивное брюшко. Наконец все были представлены друг другу, и Лейлани пригласила новых гостей выбрать себе место.