Людмила Миловацкая - Накануне эры Водолея. Книга 1

– Спасибо, я не сомневалась в вашем благородстве.

Алексей, слегка склонив голову, не сводил с неё глаз. Ему нравились дамы бальзаковского возраста, и если бы он решил приударить за кем-нибудь из своих коллег, выбрал бы её. Она смешная. Но Стелла находилась под чужой юрисдикцией. У каждого нормального мужика в институте был свой круг опекаемых им женщин. Отдельные товарищи, давно покинувшие «большой спорт», цинично называли это окружение курятником, но это исключительно из зависти. На самом деле все прекрасно знали, насколько широк спектр этих отношений – от доверительно деловых до романтических. Хвастаться победами было не принято, тем не менее негласный «джентльменский счёт» вёлся.

«Вот чёрт, что же делать? В любой другой день он благополучно слинял бы с работы. Сегодня для этого была почти уважительная причина. В Пушкинский привезли несколько картин великих итальянцев, среди них – «Дама с горностаем». Девчонки с соседней кафедры уже час, как уехали, чтобы занять очередь в музей, – говорят, там столпотворение. Но, как на грех, сегодняшний четверг выдался последним в месяце – время очередного политзанятия.

Можно было опоздать на работу, уйти раньше времени, сказаться больным или взять библиотечный день. Но пропустить политзанятие?! Ни-ни! С этим в институте было строго. К общественной работе здесь относились, как к священной корове, – все знали, что ректор сделал на ней свою карьеру. Он и не скрывал это, и не уставал призывать к активной деятельности своих сотрудников».

Вспомнив его сакраментальную фразу: «У научного сотрудника не может быть свободного времени. Если он не проводит эксперимент, значит, читает специальную литературу или осмысливает её», Алексей почесал в затылке: «Возможно, в этом старик очень и очень прав. Но читать научную литературу в такую жару!..» Тем не менее Алексей взял в руки толстый журнал, лениво просмотрел оглавление, зацепился глазами за любопытное название статьи, открыл её… и едва не опоздал к началу занятий.

Хорошо, что Петька Чернихов забил хорошие места – не на последнем ряду, всё равно с них сгонят, а в серединке, зато позади сотрудниц из микробиологии. Все они, как на подбор, были дамы высокие, в теле, да еще с высокими пышными причёсками. Сидеть за ними – одно удовольствие: можно было всласть поспать, подумать о своем, поработать над отчётом. Жалко, говорить даже самым тихим шёпотом не удавалось. У парторга слух!.. Чуть услышит – так глянет, а то ещё пересадит в первые ряды – сиди тогда, томись. Сегодня по плану должны были быть две лекции: как всегда, одну из них читал профессиональный лектор, другую докладывал кто-нибудь из сотрудников.

Лектор из общества «Знание» неожиданно заболел, оставалось прослушать только своего докладчика. Сегодня это была девчонка с кафедры отоларингологии. В расписании значилась лекция о политическом положении в странах Содружества. Спать под её доклад было любо-дорого. Голос тихий, ровный, без интонаций. Сладкая нирвана сотрудников была прервана самым неожиданным образом. Девица читала доклад по бумажке – это не возбранялось, даже приветствовалось – и, по-видимому, не очень вдумывалась в текст. Механически перечисляя глав СЭВ, произнесла: товарищ Хонакер. Ударение было поставлено на второй слог, от чего имя первого секретаря Германской Демократической Республики зазвучало чрезвычайно игриво, даже вызывающе. Алексей кожей почувствовал оживление в зале, приоткрыл глаза, обернулся на Петра – тот подмигнул живым карим глазом, будто и не спал только что, свесив буйну голову на широку грудь.

Друзья осмотрелись и с удовлетворением отметили: аудитория взбодрилась, даже Сергей Васильевич проснулся. Он был неизменным председательствующим на всех многочисленных собраниях, конференциях и прочих необходимых общественно-политических мероприятиях.

Сергей Васильевич, в отличие от других, никогда не отнекивался от подобных поручений, за это его любили товарищи и ценило начальство. С первой же минуты выступления он надевал очки с тонированными стеклами, облокотившись на стол, принимал позу задумчивого ученого и впадал в глубокий, здоровый сон. Но точно к концу доклада он просыпался, поднимал голову и, протирая очки, солидным бархатным баритоном произносил несколько итоговых слов, всегда к месту и по делу. Как ему это удавалось? Загадка!

Чуткий слух Сергея Васильевича, естественно, уловил фривольную игру ударений и немедленно отреагировал: снял очки и посмотрел круглыми близорукими глазами на девушку удивленно и даже как-то испуганно. Та своей ошибки не заметила и продолжала монотонно бубнить. Сотрудники постепенно успокоились и заняли свои обычные позиции. Татьяна между тем перешла к обстановке в Чехословакии и назвала первого секретаря страны «товарищ Гусак», опять-таки поставив ударение на втором слоге. Зал вздрогнул. Сергей Васильевич, не зная, как следует реагировать на такие ошибки, побагровел и стал несколько раз кряду снимать и надевать на нос очки. Лица большинства сотрудников, также утратив свою благородную бледность, задрожали, на глазах выступили слёзы. Люди были воспитанные, проверенные, ко всему привыкшие. Не имея возможности посмеяться вслух, тихо постанывали, кряхтели и вздыхали. Сидящим «на Камчатке» довелось увидеть небывалое зрелище: коллеги, сидя плечо к плечу, клонились то в одну, то в другую сторону, образуя своими торсами белоснежные волны.