Коллектив авторов - Мой самый второй - шанс изменить всё. Сборник рассказов LitBand

В музыкальной школе у Леськи были замечательные друзья. Им было вместе интересно, они все время что-то выдумывали. На выпускной вообще разыграли для учителей целый спектакль по мотивам сказки «Красная Шапочка», пародию на модные в те времена бразильские сериалы. Разговаривали они исключительно глупыми междометиями, типа «бум-кара-бырцшвак!», а один парень, исполнявший роль переводчика, говорил по-русски длинные смешные фразы. Они придумали себе наряды в духе бразильских героев. Леська играла бабушку. Она нацепила дурацкие очки на кончик носа, чего-то там изобразила на голове, а под широкое платье, взаправду взятое у бабушки, подвязала подушку. Весь этот вид дополнялся особого вида прихрамыванием и Леськиным темпераментом. Зрители хохотали.

Что касается сольфеджио, тут волноваться не о чем, Леська была молодец. У нее обнаружился замечательный слух, она с легкостью писала музыкальные диктанты. Музыкальный диктант – это когда учитель играет мелодию, а ученики должны ее записать нотами, соблюдая тональность, длительность, ритмику и все остальное. Причем никто ведь не говорит: «Начинайте с ноты «ля». Сами должны догадаться. Для многих музыкальные диктанты были совершенно непосильной задачей. А Леське удавались – и потому нравились. Кроме того, она была дисциплинированной в смысле домашних заданий.

Но вообще больше всего она любила другие задания – творческие. Когда, например, им на музлитературе включали какое-нибудь произведение. И нужно было рассказать о тех образах, картинках, которые возникали. Догадаться, как называется произведение или чему посвящено. Леське это очень нравилось. Более того, когда она сама играла, она всегда придумывала ту историю, которую играла. Иногда им давали задание придумать музыку или стихи к какой-нибудь картине. Леська однажды выбрала для описания картину Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Картина и та реальная история, которая случилась много столетий назад, так потрясли Леську, что у нее родилось большое стихотворение, наполненное ее эмоциями. Написала она его на бегу, по пути в музыкальную школу, она вечно куда-то опаздывала. Но получилось от души. Вообще, удивительно, но именно этот момент, когда Леська бежала в музыкальную школу, на ходу соединяя слова и фразы… Момент, когда в голове у нее рождались образы далекого прекрасного города Помпеи уже на краю своего исчезновения… Именно этот момент запомнился Леське ярко, во всех деталях. Вместе с ясным вечерним небом, подсвеченным еще желтыми полосками заката…

А Помпеи, этот древний город, стал для Леськи символом Божьей воли, иногда сокрушающей, но все равно поразительной. Она и мечтать не смела о том, чтобы побывать на раскопках Помпей. Но все-таки мечтала. И почему-то эти мечты для нее были мечтами вовсе не про прикосновение к древности. Или про счастье ныне живущего в сравнении с погибшими тогда. Эти мечты, так же, как и все приключения Ходжи Насреддина, как и все-все в музыкальной школе, включая странные комнатные растения, похожие на карликовые деревья, с короткими жесткими ветками и темно-зелеными сочными листиками… Все-все это было для нее про любовь.

Но тогда, когда Леська сидела на задней парте в кабинете сольфеджио, а на коленях у нее раскинулась жаркая томящаяся Бухара, ей еще было далеко до выпускного. Она успевала выхватить только пару строк. Но и это было очень приятно и волнующе. Любовь Васильевна ничего не замечала.

Леська летом ездила к бабушкам. Строго говоря, к бабушкам с дедушками. Бабушек было три, дедушек – двое. Увы, у одной бабушки не случилось дедушки. От этого у нее безнадёжно испортился характер, и бывать у этой бабушки в гостях Леське не особенно нравилось. Звали ее Зина.

Странное это имя. Одно время в СССР любили называть девочек Галями, Варями, Зинами, Лидами… Сейчас же само звучание этих имен адресует куда-то в недалекое, но отчетливо устаревшее прошлое, с граммофонной «Риоритой» на улице. Зин Леська знала не очень много. Но те, кого знала, были похожи уверенными голосами и способностью устроить скандал даже без повода. Еще знакомые Леське Зины любили порассуждать о глупости и неправоте других людей, как в общем, так и в частности. При этом Зины могли запросто с теми самыми людьми, которых при Леське клеймили позором, прекрасно общаться. Потому что обсуждали они их за глаза, а, разговаривая с ними, возмущались поведением кого-нибудь другого. Все это создавало особую интимность в отношениях Зин с другими. Люди не подозревали или не хотели подозревать, что сами являются точно такими же объектами Зининого злословия. Леська на этот счет не питала иллюзий. Правда, прозрение случилось, когда она стала постарше. Кстати, тогда же, когда стала старше, она встретила совсем другую Зину. Добрую, тонкую и заботливую… Но все это потом.