Мария Хаустова - Осколки детства

– Макс! Здорово! Я тебя давно жду! Заходи – сейчас в стрелялки играть будем. Мне новую игру купили. Раздевайся, проходи.

Максимка стянул с себя шапку, куртку и валенки. Неторопливо прошел в комнату и сел на диван.

– Ну, показывай свою игруху. Что там интересного? – спросил Максимка друга, и какое-то непонятное чувство тревоги овладело им в тот момент. Он не мог дышать, думать, слушать. Не мог разобраться, что происходит. Он быстро вскочил с мягкой мебели, запрыгнул в валенки, накинул куртку и побежал домой. Вовка успел только крикнуть: «Здоровья твоему отцу!»

Максимка встал как вкопанный. «Здоровья твоему отцу?» – раньше он никогда не говорил подобного. Сердце ёкнуло от этой фразы. Сломя голову помчался Максимка к любимому папке. Запнулся на пригорке, ударился пальцем на ноге о какую-то кочку, но всё равно бежал не останавливаясь. В общем коридоре его остановила соседка: «Максимушка, не спеши домой, пойдем ко мне…»

Из двери Максимкиной квартиры выглянула та самая медсестра и сказала: «Иди к Лиде, не мешай. Папа умер».

«Папа умер? Как умер? А я?» – в голове мальчишки эти слова никак не укладывались, и он не мог в них поверить. Максимка выдавил из себя слезу и пошёл за Лидой.

– Садись, я тебя покормлю, – предложила соседка. – Щи «Сиверские» будешь?

– «Сиверские?» – спросил Максимка, и его глаза заплыли слезами.

– Да, «Сиверские», – отвечала Лида, делая вид, что ничего не замечает.

Она поставила тарелку с супом на стол, которая так и простояла до вечера. Максимка не притронулся. Зашла Любава.

– Максим, не плачь. У папы теперь всё хорошо. У него ничего не болит. Он теперь наш ангел, – успокаивала племянника тётка.

– Как ангел? Он улетел?

– Да, милушка моя, его душа теперь на небесах.

– А как же он меня оставил? Как же я без него-то буду?

– Ты теперь будешь со мной.

– Почему ты отправила меня к Вовке? Ты же знала, что это сейчас произойдёт?! Любава, ответь! – сквозь слезы кричал Максимка.

– Мы решили, что так будет лучше…

– Он звал меня? Скажи! Звал? – не успокаивался мальчишка.

– Юра спрашивал, где ты.

– Как спрашивал? Он же сам меня к Вовке отпустил!

– Так ведь он уже в беспамятстве был почти…

Максимка плакал, а Любава просила его успокоиться. Она ушла. Максимку посадили к Лидкиному телевизору и включили какую-то программу. Шёл концерт.

Максимка смотрел в одну точку и не слышал, как в комнате появилась Любава. Он вздрогнул.

– Ты чего? Напугался?

– Не ожидал просто.

– Пойдём к папе сходим.

– Пойдём, – сказал племянник и встал с дивана. Они подошли к своей квартире, и папин сын долго не мог открыть дверь. Он смотрел на ручку, потом на Любу, затем снова на ручку, и так переводил взгляд до тех пор, пока медсестра не открыла эту дверь изнутри и не спросила: «Люб, ну где ты ходишь? Монеты от Лидки принесла?»

Мальчишка так и не понял, зачем понадобились деньги. В комнате, где он недавно смотрел вместе со своим папкой мультики, стоял гроб, обитый красной материей с чёрными рюшечками, а в нём… А в нём спал отец. Или дремал. Глаза были немного приоткрыты. Максим осмотрел его с головы до ног и не мог понять, в чём дело. Разве он умер? Вон как грудь вздымается. Уши только фиолетовые почему-то. Странно.

В комнату вошла какая-то бабулька и начала причитать. Максимка сел поодаль от отца и стал смотреть на происходящее. У гроба прибывали люди. Кто-то нёс цветы, кто-то деньги. Все плакали и говорили: «Эх, Юра, Юра». Народу было много, и шума тоже. Максимка вздрогнул и понял, что уснул в комнате с покойником. Рядом никого не было. Только папа. Мерзопакостный холодок пробежал по телу ребёнка, и, делая вид, что он не боится, Максим вышел из комнаты. Там ходили люди. Мальчишку снова отправили к Лиде. В такой суматохе прошло почти три дня.

Ранним утром разбудили Максимку какие-то тётки и сказали, что по правилам он должен сидеть сейчас у гроба.

Мальчишка протёр глаза, оделся и поплелся в свою квартиру. Отец всё так же спал. На его лбу появилась какая-то бумажка, а на руках – ленточка.

– Мальчик, подержи папу за ножки, ты его и бояться потом не станешь, – сказали Максимке женщины, стоящие у изголовья отца.

– А чего мне его бояться? Я его люблю! – быстро отрезал парнишка.

Время подкатывало к обеду, когда к племяннику подошла Любава и сказала: «Иди на улицу. Жди. Сейчас выносить будут».

Мальчишка отправился к выходу. В коридоре стояла красная крышка от папиного гроба, он окинул ее взглядом и пошёл дальше. На улице было столько народу, сколько на народном гулянье не всегда увидишь! Все хотели проститься с Максимкиным отцом.