Виктория Романова - Жемчужина. Книга первая. Семейные ценности

– Как ты себя чувствуешь, милая? – участливо поинтересовался Фернан.

Вероника рассмеялась. Грациозным движением отбросила с лица каштановые локоны.

– Все отлично. Чувствую я себя хорошо, как никогда.

– Ты ешь, давай. А, то, наверное, пока меня ждала, ничем не подкрепилась – промолвил сеньор.

Вероника положила на тарелку пару аппетитных зажаренных крылышек. С явным удовольствием вонзилась в них зубками.

– Не правда, Фернан, – произнесла молодая женщина, управившись, наконец, с первой порцией вкусного кушанья. – Пока тебя ждала, не удержалась. С завтрака оставались булочки с сахарной пудрой. Так вот, больше их нет, – беспечно рассмеялась Вероника.

Фернан с нежностью смотрел на жену. Как же сильно он ее любил, в ее милой почти детской наивности. В ее искренних и таких естественных проявлениях чувств и помыслов. Милая нежная девушка бесхитростная и добрая в отношении каждого, кто встречался на ее пути. Любящая и любимая всем сердцем. Женщина, при мысли о которой, душу решительного и хладнокровного порой рыбака, наполняла нежность и тепло.

– Милая моя, Вероника, а тебе и не нужно в чем-то себя сдерживать, – рука его ласково легла на хрупкое запястье супруги. – Особенно теперь. Если тебе чего-то хочется, говори мне сразу. Ладно?

Молодая женщина улыбнулась:

– Родной мой, я знаю, что любой мой каприз ты выполнишь. Я никогда и не сомневалась в этом. Единственное, что я желаю более всего – Вероника не отводила от супруга темно-карих глаз. В их бархатной глубине вспыхнули невольные искорки слез. – Фернан, пожалуйста, будь всегда рядом со мною.

– Девочка, моя милая, – его рука нежно ласкала пальцы жены. – Как бы я этого тоже хотел. Каждый раз, уходя в море, я храню в душе и памяти твой нежный образ, мой ангел. И самый долгожданный и счастливый миг, когда я переступаю порог нашего дома. И знаю, что ты, любимая, ждешь меня. А совсем скоро вы вместе будете ожидать меня.

Вероника склонила голову. Теплая волна счастья подступила изнутри.

– Я очень этого жду. Когда маленький появится на свет. Господи, мне даже порой не верится в это. Фернан, когда маленький родится, я очень хотела бы пригласить Сару. Она давно не навещала нас. И я очень соскучилась по моей милой сестренке.

Фернан с нежностью смотрел на жену.

– Конечно, родная. Обязательно мы позовем Сару. – мужчина легко коснулся щеки Вероники. – Не тревожься ни о чем, нежная моя. Самое главное – это твое спокойствие и наш будущий ребенок. Наш сын.

– Я люблю тебя, Фернан. Как же я тебя сильно люблю, – сквозь пелену невольных слез прошептала Вероника. По губам ее скользнула улыбка.

– Береги себя, ангел мой. Любовь моя, – тихо промолвил Фернан.

В саду среди теплых всполохов солнца звонкая трель соловья разрезала тишину, светлой мольбой о счастье возносясь к лазурно-синим небесам.

Неторопливо приблизившись к распахнутому окну, Никос бережно раскрыл ладонь. В то же мгновение искрящийся поток солнечных лучей обратился глубиной морской бездны, разбиваясь на сотни граней неровного кристалла. Пальцы мужчины осторожно, с затаенной нежностью, словно трепетной прелести женского тела, коснулись изысканной драгоценности. Никос не отводил взора от камня. Взгляд его погрузился в бездонную глубь роскошного творения природы. Солнечные лучи преломлялись в бесконечной игре красок и полутонов, за пару мгновений открываясь взору то акварельной лазурью, то иссиня-свинцовой вуалью.

– Вижу понравилось? – послышался за спиной сеньора чуть насмешливый голос. Удерживая камень в ладонях, Никос обернулся. По губам его скользнула улыбка.

– Это настоящее великолепие. Редкий по чистоте и размерам сапфир.

Никос приблизился к массивному дубовому столу, на поверхности которого на тончайшем черном шелке лежали россыпи изумрудов, белоснежные округлые жемчужины и кроваво-алые рубины, но никто из них не шел в сравнение с той прелестью, что удерживал в своих руках хозяин. С невольным сожалением Никос положил сапфир чуть в стороне от остальных.

– Лучшие драгоценности из самого сердца Индии. Черт возьми, Никос, я не предполагал, что такие существуют, – промолвил собеседник, с не меньшим интересом лаская взглядом, лежащие подле драгоценности.

– Он прекрасен, – Никос небрежным движением подвинул стул. Занял свое любимое место подле окна.

– И достоин не худшей огранки, ведь так? Создать которую подвластно лишь таланту и бережным прикосновениям настоящего мастера.