Фируз Мустафа - Дверь. проза

Жена его умерла давно, детей у них не было, о чем она жалела и вздыхала всю жизнь, с тем и из жизни ушла.

Один из племянников его давно уехал в город. Ему, бедняге, уезжать не хотелось, но он видел и слышал, как одного за другим уничтожают тех, кто получил образование за границей. Думал, рано или поздно, но придет и его черед. Мардану Халыг оглу казалось, что племянник, ругая на чем свет стоит, и немца Ганса, заинтересовавшего его обучением за границей, и дядю своего (то есть Мардана Халыг оглу), хотевшего видеть его образованным человеком, ищет пути избавления от грозящих ему ужасных бедствий. В конце концов, спасая жизнь свою, он и уехал в город…

С другим своим племянником Мардан Халыг оглу давно порвал. Никакой серьезной причины тому не было. Ему просто не нравился этот румяный, широкоплечий, чернобровый, черноглазый симпатичный парень. Когда-то они поспорили, по мелочи… Но главное то, что Мардан Халыг оглу терпеть не мог своего племянника. Терпеть не мог еще и потому, что слышал, будто этот симпатичный, краснощекий, черноглазый, чернобровый парень в последнее время сменил свою работу мясника на другую. Говорили, не дай Бог, упаси, Господи, Он расстреливает людей… То есть… убивает людей. Один Аллах знает, что это за работа такая… Наверное, профессия из самых новых. Пусть и не верил Мардан Халыг оглу особо этим разговорам, но в глубине души по отношению к племяннику появился холодок и даже чувство отвращения. Причина? Он и сам ее не знает. Может, оттого что, начав зарабатывать сам, племянник о дяде позабыл? А может, причиной холодности этой был сам Мардан Халыг оглу: думая порой обо всем этом, он хотел как-то оправдать своего племянника-«мясника». Мардан Халыг оглу винил себя в том, что в свое время не дал образования и этому племяннику. Верно, его старший брат, получивший образование за границей, теперь жалеет об этом и, возможно, проклинает тех, кто помог ему в этом. Что поделать, это жизнь. И все же его долгом, как дяди, было позаботиться об их будущем. Однако возможности у Мардана Халыг оглу были слабые; несмотря на то, что семья его состояла всего из двух человек – жены и его самого, небольшого заработка хватало лишь на книжки да тетради. И все же, даже при таком положении вещей, он старался ни в чем не отказывать племянникам…

Но как бы там ни было, в дом к нему наведывался не племянник —«мясник». В этом он был уверен.

Придя домой в третий раз, он снова увидел пса в хорошем состоянии. Тогда как после последнего его посещения прошло уже больше месяца. Он чувствовал, что дом его под наблюдением. Наверное, соседям, число которых уменьшалось день ото дня, наказали непременно сообщить, куда следует, о его приходе. Но все боялись за свою жизнь. Даже если и увидит его кто, вряд ли сообщит об этом. Потому как зачастую наказывали и самих доносчиков. Для тех же, кто видел и не сообщал о тех, кто был в розыске, существовали особые правила наказания. Словом, все смешалось в этом мире.

В одну из темных ночей этого смешавшегося мира Мардан Халыг оглу стоял у себя во дворе, облокотившись на отобранную у охранника винтовку и, глядя в сытые глаза собаки, размышлял о том, что же это за чудо такое, что за дела? Кто этот добряк, что кормит и приглядывает за его собакой? Может быть, те, что выслеживают его, решили подкармливать собаку, чтобы при виде его она залаяла и дала им знать? А собака не лает, смотрит растерянно в глаза хозяину, словно старается дать ему понять, что сознает свою вину. Собака, как раскаивающийся человек, ластится к хозяину, качнув головой, только слегка звякает железной цепью. Почему, интересно? Бедное животное считает себя виноватым? Может, неловко ему, оттого что ест из рук чужого, а не хозяина?

Но всегда приходит время, когда все тайное в этом мире становится явным. Мардан Халыг оглу, придя домой в третий раз, узнал, кто кормит его собаку. Кто же этот человек? В ту ночь Мардан Халыг оглу, раздумывая о сером псе, почувствовал вдруг, как у ворот шелохнулась трава, собака тихо заворчала, кто-то осторожным шагом шел по двору. Мардан Халыг оглу упал на землю, держа винтовку наготове. Стрелять было опасно. Но другого выхода не оставалось. Сердце билось на пульсе рук. Пришедший на цыпочках подошел к собаке, достал что-то из сумки на плече, хлеб или кости, и бросил собаке. Глаза Мардана Халыг оглу привыкли к темноте. Очертания гостя показались ему знакомыми; высокий, худой, кепка с большим козырьком. Кажется, туфли на ногах… Гость чуть наклонился вперед. Стоя над собакой, он будто говорил с ней в душе, советовался, прикидывал что-то. Собака же занималась своим делом: поглощала объедки.