Ольга Верещагина - Поезда, вагоны, перегоны

– Поезд трогается. Провожающим в вагон нельзя. Предъявите билеты – громко сказала она.

Мать вернулась к окну вагона, где стояла Алёна. Она ей что-то показывала, манила и просила, выйти из вагона, плача и прижимая кружевной платок к глазам.

Поезд медленно набирал ход.

Мимо окна проплыло изваяние Вадима с надменно – презрительным выражением, к которому подошла мама Алёны и взяла его под руку, помахав нам своим кружевным платочком.

Поезд шёл, постукивая на стыках. Он вёз нас во Владикавказ.

Впереди почти двое суток дороги, и много, много разговоров…

За окном пробегали дома, полустанки, электрички, а мы с Алёной стояли у окна и просто смотрели на них, каждая думая о своём.

– Приготовим билеты, для проверки – это проводница Вера, вывела нас из задумчивости.

– Ну, вот и поехали… – произнесла я, входя в купе.

Проводница Вера, об этом у неё было написано на бейджике, шла по вагону и собирала билеты, принимала заказы на обслуживание и выдавала постельные принадлежности.

За мной следом вошла и села на свою полку Алёна.

– Ну, вот и поехали… Сейчас билет отдам Вере и выйду, дам Вам возможность спокойно переодеться … – только и успела я произнести, как в купе протиснулась наша проводница, с замечательным и редким именем Вера.

– Билетики, билетики готовим… А вы тут у меня вдвоем пока едете? Хорошо, когда свобода в купе и лишних ушей нет… Ну, что девчонки, грустите? Все мы девчонки до самой пенсии… А чего – это было? Я не поняла… Для кого этот концерт с выходом устроила твоя мамаша? Хотела еще и в вагон за тобой сигануть. Ну и, шустрая… А ты, извини, я на – ты… Как зовут тебя? А – Елена, так в билете написано, а мамаша тебя Алёной называла… Так вот, Алёна, я простая, сильно битая жизнью бабища, точно знаю, что так нельзя давать на себя плевать никому. Хотела я тебя раньше позвать, да этот гусь лапчатый явился, по её велению… Да, что я говорю… Простите меня, но жизнь здесь в вагоне и поезде повидала… Душа поговорить просится… А что? Народу мало в вагоне, все сейчас чайку попьют и лягут, а может, посидим по – бабски, от души с чайком и душой, а может чё покрепче? А? Вижу грустно и тяжко тебе, а поговорим – полегчает… А? Так, найти? – торопливо предлагала Вера, а я видела, как ей самой хотелось просто поговорить и высказать все, что наболело на душе. Вся эта история с проводами Алёны всколыхнула что-то давнее и недосказанное за эти годы непростой жизни Внры. Мы были все примерно, ровесницы, и у каждой был свой большой жизненный багаж…

– А что? Почему бы и нет? – поддержала я Веру – пока Алёна переоденется, потом стол накроем, и ты Вера придешь и просидим. Правда поговорить хочется… Меня тоже задела твоя история. Алёна, а как ты считаешь? – обратилась я к Алёне.

Алёна немного помолчала, а потом вдруг улыбнулась, какой – то сдержанно – счастливой улыбкой и ответила:

– А что? Устроим сабантуйчик, но у меня с собой только несколько бутербродов и всё.

– Ничего, зато у меня хватит на всех… – предложила я.

– Ну, что? Водочки принести? Помаленьку для души? А? – перебила меня Вера.

– А давай, неси. Нужно, как лекарство… – сказала я и засмеялась.

– Я быстро… Всех уложу и прибегу… – хитро подмигнула Вера, и мгновенно исчезла из виду.

– Ну, вот и договорились. Я сейчас выйду, ты переодевайся, а я выйду постою в коридоре, посмотрю Москву. А потом приготовим что – ни будь на стол. У меня много всего, я всегда много беру в дорогу еды, привыкла с детьми и внуками ездить, а в дороге всегда есть хочется – сказала я и вышла, прикрыв дверь купе, дав Алёне возможность побыть наедине с собой.

Поезд пробирался по Москве тихо стуча колёсами на стыках. У меня не выходила из памяти та сцена прощанья на перроне. Даже Вера, и та все поняла, поняла всю наигранность той ситуации. Мне хотелось скорее узнать, что же случилось и почему, куда Алёна едет, не смотря на настойчивое предупреждение матери и презрительное молчание её мужа. Не показалось, что она бежит только от кого, скорее всего от себя.

Я стояла у окна поезда и думала о своём, девичьем. Мысли неслись со скоростью скорого поезда, перебивая друг друга и мешая сосредоточиться на одной. Сколько всякого случается в жизни женщины, когда она, наконец, придет к философскому пониманию счастья и покоя, перестанет метаться, и примет свою жизнь и судьбу такой, какая она есть. И я не исключение, ведь многие рассказы и пересказы чужих судеб я пропускаю через призму своего понимания счастья и благополучия, а так же с позиции любви и нелюбви… Сколько в жизни мне пришлось пережить и от чего отказаться, чтобы найти возможность, в силу своего богатого опыта и возраста, осмелиться что – то советовать… Упаси Бог, от таких советчиц – скажите вы и правильно сделаете. Самый лучший мой совет – никогда не давать советов, ибо Её Величество Судьба очень капризна и избирательна.