Дмитрий Калабин - Жажда жизни. Взгляд трансперсонального психолога на онкологию и другие неизлечимые болезни. Из цикла рассказов «Людям о Людях»

Возврат домой был очень легким – Россия отпустила. Андрис поступил в консерваторию и уже через пять лет играл на органе в главном католическом храме Роттердама православно-католические мотивы. Таким способом, творя мир на Земле музыкой, он осознавал, что мир держится на нас на всех и он теперь просто не может быть безразличным к миру. Он стал ангелом на Земле и играл музыку высшего согласия, лично исцеляя очень старую боль человечества со времен ада – миру становилось легче, потому что Андрис просто нашел свое истинное мирное место на Земле.

Рассказ-терапия для молодого мужчины-удмурта с меланомой на стопах и ладонях и метастазами в головном мозге с потерей памяти.

С детства Женя Верещагин не хотел жить, но никто этого не знал. На душе всегда было скверно и никогда не было просвета, но этого тоже никто не знал. Однажды, уже совсем устав от неизвестно чего, будучи совсем маленьким, Женя специально наелся какой-то горькой травы прямо во дворе собственного дома, чтобы умереть, но его вырвало, и несколько дней он провел в темном муторном сне, но оправился как-то сам. Сны с тех пор так и остались муторными и мрачными. Родители Жени, обычные деревенские удмурты, даже не пытались в тот момент вызвать врачей – смерть для них была чем-то сродни избавлению от врожденной усталости и совсем не пугала.

Отец Жени повесился при первых заморозках ранней осенью, когда Женя был первоклассником. Ярко-рыжего, как рассветное солнышко, папу Жени стеснительно похоронили и старались особо больше не вспоминать. Женя же, снимая папу из петли, вместе со своим старшим братом Валерой точно знал, что его ждет такая же судьба.

Грусть, накрепко поселившаяся в Женьке, была уже настолько чрезмерной, что он уже потихоньку стал сильно сторониться людей и не мог смотреть им в глаза, особенно военным, которых вокруг деревни было много. Неподалеку от их деревни была военная часть, в которой все время ездила тяжелая военная техника, которую делали в Ижевске. Иногда по нескольку ночей от их маневров ровно и гулко дрожала земля и дом. Животные в это время плохо спали, пчелы все время разлетались и днем были очень злыми, но маленький Женя не волновался и откуда-то понимал, что земля найдет способ себя защитить и военные люди отсюда однажды уйдут.

Мама умерла возле стиральной машины в бане, доставая тяжелое белье. Она вся была в мыльной пене от продолжающей работать машины. Смерти мамы никто не удивился – это ей сказали врачи еще в школе. Врожденный порок сердца сработал – любая тяжесть для мамы была губительна. Женя даже обрадовался, потому что внутри он знал, что мама умерла от точно такой же, как у него, усталости от жизни и ей сейчас лучше, она отдыхает.

Став подростком, Женя собрался вслед за родителями. Яд для мышей в деревенском магазине был всегда, водка осталась еще от отца. Смешав все воедино, Женя выпил целый стакан без всяких колебаний. Было отвратительно, но только организму, Душа Жени даже не потеряла сознание. Брат Валерка, как назло, оказался рядом и сильно бил Женьку по лицу, а его невеста, будущая врачиха, делала промывание желудка. Помогло.

После этого случая Женька тихо перестал ходить в школу, замкнулся и подолгу бродил по лесам. Там он однажды нашел мертвого солдата, которого долго изучал и часто возвращался на это место со странным интересом к его разложению, впитывая все подробности, как земля забирает тело. Лес забрал солдата быстро и полностью, только лоскуты одежды, пряжка от ремня и несколько белых костей остались ему надгробием.

Брат женился, когда Женька был в армии, потом уехал в город, устроился в милицию и часто приезжал в деревню в родной дом на служебной машине. Деревня была очень близко, в 13 километрах от города. Женьке с братом повезло – оптимист с хорошей женой и планами на жизнь. Он даже на курорты каждое лето ездил.

Женька после армии тоже женился, и вроде бы все наладилось. Жена была тихая, стеснительная удмуртка, ярко-рыжая, как и Женька, родила дочку, точно такую же яркую и очень нежную, невероятно голубоглазую, с глубоким понимающим взглядом – она была словно частью природы этого края, никогда не унывала и была, в отличие от Женьки, очень певучей. Со временем как-то руки сами пришли к электричеству, и Женька стал местным электриком. Дачники, местные и даже, бывало, военные обращались к нему, были частые шабашки, и даже деньги завелись. Женька также продолжал любить лес и специально купил мотоцикл – вместе с братом по грибы ездить да на рыбалку, только уже подальше, ближе к рекам. Самое любимое занятие у Женьки было возить свою жену и дочку на мотоцикле далеко к большой воде. Там жену Женьки убило молнией. Просто купались в речке – жара была, разгар лета. Маринка не успела выйти из воды, как рядом с ней ударила молния, она умерла в судорогах. Это было чудовищно – под страшным ливнем везти свою жену домой мертвую в коляске мотоцикла, а впереди видеть темечко маленькой дочки, сидящей на бензобаке, которая еще ничего не поняла, и одновременно понимать про себя самого, что ничего уже, совсем ничего не можешь поделать со своей грустной Душой и несчастной Судьбой, что ты так же можешь уйти из жизни от неведомых причин и что жизнь сама по себе уже просто на самом деле ушла, не убив его, словно даже смерть позабыла его насовсем. Не жив и не мертв. Но лучше быть неживым.