Отто Клидерман - Шалун с пушистых облаков

– Ты что и в правду настоящий? Но как такое может быть? – Всплеснула руками девушка.

– Ну наконец-то вы поняли кто я такой, а то всё ангелочек, да ангелочек. Долго же мне пришлось ждать, когда вы наконец-то догадаетесь. Ух!

– Слушай, а зачем тебе понадобилось познакомить нас с Димитрисом?

– А потому, что вы уж слишком похожи с ним.

– Стало быть билет в Конью не случайно, и то, что вдруг ему в голову пришло высвободить тебя из камня, а потом вдруг отдать торговцу, а потом ты пустил в ход свои все чары, чтобы понравиться мне, а потом по твоему велению мы и в музей попали.

– Ну допустим и что же я такого плохого сделал? А? Познакомил двух особей, которые дальше своей работы ничего не видят? А влюбляться когда? Нет! В нынешнее время люди придавали этому больше значения, чем сейчас. Сейчас, чтобы соединить двух сумасшедших – требуется идти на большую хитрость! Превращаться во всё, что только можно, чтобы только приблизить их друг к другу. Порой я думаю, а может одной стрелы не достаточно? Может мне сразу выстрелить весь колчан, чтобы люди стали обращать друг на друга хоть какое-то внимание? Ох! – Он артистично положил свою ручку себе на лоб и закрыл с громким вздохом маленькие глазки.

– А ты спросил меня, нужна ли была мне эта встреча с этим Димитрисом?

– О!!!!! – Вскрикнул Купидон! – Да где же это видано, чтобы я ещё позволения в людей спрашивал?

– У меня налаженная жизнь и всё в ней хорошо! Мне не нужен никто! И что собственно представляет из себя этот историк? Так! Незаурядная личность! Безнадёжный труд голик влюблён в свою работу! – Запротестовала тут же Христиана.

– Вот-вот! Римлянка тоже так думала о парфянском принце и что? Приказала заколоть его как барашка, чтобы убить любовь к бывшему рабу, а получилось что?

– Это тебя надо спросить что? Ты что на неё стрелу пожалел, чтобы влюбить её сильнее?

– Ага! Ещё вот такая самая передо мной стоит и кричит в мои бедные ушки о высоких идеалах, мол не того ей выбрал! Римлянка была такая же! Её тщеславие боролось с её любовью. Я выпустил в ней пять стрел и что? – Он поднялся на свои пухленькие ножки и деловито заломил руки. – У меня самая неблагодарная работа! Где это видано, чтобы люди стали мне приказывать, в кого влюблять мне их, а в кого нет! Вообще тут я бог а не вы! Так что нечего оспаривать мои решения!

– Из за твоего упрямства мне достался этот неопрятный грек! – Вскричала раздосадованная Христиана.

– Но у него же красивая улыбка, тогда почему бы тебе не заставлять его по чаще улыбаться? Неужели так трудно? Ты ведь могла и сама подсказывать, какие одежды ему надевать, вместо того, чтобы посылать мне тысячу упрёков. Римлянка не увидела в парфянском принце человека, которого можно было бы любить. Она не нашла ничего лучшего, как убить его на своих глазах, а потом страдать! Может я и в правду перестарался со стрелами, но в тебя я впустил только одну. Честное слово. Но, вот, что ужасно, что после того, как я сталкиваю двоих друг с другом – оказывается мне ещё надо оправдываться перед ними, почему я соединил именно их друг с другом, а не выбрал им лучшую партию!

– Послушай, ну раз ты у нас такой умный, может дашь подсказку как разбудить любовь?

Купидон многозначительно посмотрел на обеих подруг и деловито заломив руки повернулся к ним спиной, только хлопая беспрестанно своими крылышками.

– Ну пожалуйста.

– Я вообще то тут бессилен. Ну почти! Ну чуточку больше чем почти!

– Ну пожалуйста.

– Вы знаете, что означает разбудить любовь? Ну конечно же нет. Откуда же вам это знать? Это означает рассмешить Купидона.

– И как же мы должны рассмешить тебя?

– Ну для этого нужно встретиться в музее опять с Димитрисом. – Произнёс лукаво Амур.

– Но мы и так с ним завтра встречаемся. – Хором проронили девушки.

– Но вы сделаете всё, что я скажу.

На следующий день все трое опять собрались в музее вокруг надгробья. Только теперь Христиана обнаружила, что на нём с противоположных сторон сидели два каменных купидончика, вид которых напоминал им истинного их друга Амура, такого же горделивого, хитрого и с лукавством в глазах. Просто такая себе гремучая смесь, вместе взятая.