Елизавета Спирина - Выбор

Впрочем, расслабляться долго не приходиться. Урожай пора собирать. Это дело радостное. Выкапывают с Володькой, бывало, картошку и угадывают, сколько картошек в клубне будет. У кого больше всех попаданий – тот опять-таки маме помогает или стирать, или мыть, или обед готовить.

А осенью еще и свадеб много! Венчание – что за чудо! Они с Володькой вечно спорили, кто будет отцу на венчальной службе помогать, даже стали на скорость грядки убирать. Кто больше грядок за три часа уберет, тот и помощником отцу будет. Ох, как же быстро они тогда с урожаем справились! Мама только руками развела, как в огород вышла – большая часть огорода пустая, а овощи на солнышке сушатся.

А как мама начнет запасы на зиму готовить: огурцы, помидоры мариновать, грибы солить… По дому такой запах витает – пальчики оближешь! Опять на молитве сосредоточиться не можешь! «Ну ничего, – думаешь, – скоро зима, там отмолишься…»

Зима всегда неожиданно настает. Все вокруг желтое, красное, а потом – вдруг раз, встал утром, выглянул в окно, а там – белым бело… И опять про молитву забываешь – на улицу несешься. По первому снежку-то как пробежаться охота! Бежишь, и Бога благодаришь, что такую красоту сотворил. Это же надо – снег придумать! А то было бы на земле одно сплошное лето – тоска!

А церковь зимой какая красивая! Невеста и есть! Она у них в Ныробе хотя и небольшая деревянная была, но уютная, теплая. Да и народу всегда много было. Сколько себя помнит, столько и церковку эту. Стоит, бывало, еще маленький-маленький, смотрит. Вокруг иконы – словно живые, свечи, а поют как красиво! Он сначала думал, что это ангелы поют, потом отец объяснил, что это клирос.

Отец во время службы – это уже какой-то другой человек, особенный. Особое благоговенье перед ним чувствуешь. Священник, преемник Божий. И какая это честь была – помогать ему во время службы. Он до потолка прыгал, когда отец сказал, что он уже большой и может помогать службу вести, как Володя.

А что священником будет, он как-то сразу понял. Больше у него и не было никакой мечты. Разве может быть что-то желаннее сана священника?..

Володя порой размышлял о монашестве, говорил, что вот там-то настоящий подвиг. Но он, в отличие от Володи, о монашестве не думал, видать, слаб был для такого предназначения, не мог от всего мира отречься… Да и подвиг, он везде подвиг, и у крестьянина, и у плотника, и у кожевника, и у бортника, и у всех-всех… А материнский подвиг каков?.. И словами не передать…

Зимой отец после службы начинал мастерить. Летом не успевал, работы и без того было много. А зимой время удавалось выкроить. Плотником он был искусным, кому сани починить, кому тарелки из дерева вырезать или ложки, кому игрушки – все к нему шли. Они с Володькой ему помогали. Володька-то молодец, все у него складно выходило, а вот у него поначалу плохо получалось, но со временем навострился. Ему отец все больше по мелочи задания поручал – стул починить, лопату или окучник, ну а потом, как подрос, так сам стал и корыта делать, и тарелочки вырезать, и, если надо кому, сарай или дом мог подправить. К бабе Дусе ходил, старенькая она была, а дети ее разъехались и позабыли о ней совсем, так вот он ей то пол починит, то крышу, то сарай подновит, то забор исправит, то пряников от мамы принесет. Баба Дуся пряники очень уж любила.

В декабре все в деревне торжественное было: и люди, и природа. Лес, поля, река – все словно замерло в ожидании, приоделось в серебро к грядущему празднику. Люди смиреннее стали, тише, улыбчивее. Рождество у всех любимый праздник. Все семьями на всенощную приходили, до самого утра стояли. У кого дети маленькие, так те уходили, их спать укладывали, а сами снова возвращались. Даже места порой в церкви не хватало.

А седьмого какие только яства на столе не появлялись! И откуда что бралось? Годы-то порой неурожайные были – климат в Ныробке капризный, но в Рождество все равно находилось, чем полакомиться. Капусту квашенную доставали, грибы соленые, паренки делали. Ох, уже эти паренки! До чего вкусны! Из свеклы, брюквы, морковки, редьки, репы! В чугунке парятся, затем на противне подвяливаются – и такая вкусность получается! Мама ими всех в церкви угощала – маленькие подарочки. А пельмени капустные! Всей семьей их лепили целый день! Сама лепка – уже праздник. Пока пельмешки делаешь, и наговоришься, и насмеешься вдоволь.

К марту от зимы устаешь, а она еще и не думает заканчиваться. В Ныробе минусу тридцати в марте никто не удивляется, все только вздыхают да апреля ждут. Всем Пасхи хочется. Пост уже в тягость… То рыбки, то молочка, то блинов со сметанкой захочется… Но терпишь, не позволяешь себе пост нарушить. Отец-то строго следит. «Как лакомств захочется, молитесь, – говорит, – молитва любой еды слаще».