Аглая Набатникова - Рехилинг

– Хорошо, допустим, есть что-то общее.

У девушки на картинке были круглые глаза, обрамлённые длинными ресницами, и острые скулы – Олино лицо скорее напоминало блин, а глаза были совсем узкими, но, возможно, они обе были тувинками.

– Дима уже в любви мне признаётся!

Голос у Оли тихий, мяукающий, как у кошки. Я попыталась представить его в сочетании с модельной внешностью с картинки. Получилось неплохо.

– Что ты собираешься делать?

– Вот я у тебя хотела спросить – что делать?

– Скажи ему правду.

Оля растерянно заморгала.

– Как правду? Нет, я не могу.

– Но ты же не можешь пойти на встречу!

– Мне надо накраситься и так одеться, – Оля тыкала пальцем в фотографию. – Он не заметит. Он звонит мне каждый день по три раза!

Для Оли открылись ворота чудесной реальности, где Дима не ел и не спал и думал только о ней. План о дефлорации на постели, устланной лепестками роз, с самым модным парнем этого города стал осязаем – протяни руку.

– Я поняла, тебя не разубедить.

Оля улыбалась, обнажая острые как у хорька зубки, – она была счастлива.

– У меня нет таких шмоток.

– Я отдам тебе своё новое платье, красное, хочешь?

– О, ты моя лучшая подруга, Зоя!

Мне не хотелось даже думать, в какую передрягу загнала себя бедная Оля.

– Поедешь со мной?

– Куда?

– Пожалуйста, поедем со мной на встречу с ним.

В назначенный день Оля надела моё новое африканское красное платье в полосочку, длиной до пола, и заперлась в ванной. Через час она вышла с плотным слоем тонального крема на лице, наподобие посмертной маски.

– Умойся, Оля, зачем ты так?

– Я закрасила веснушки.

– Чем плохи твои веснушки?

– У Труссарди их нет.

Оля верила, что сейчас она похожа на девушку с картинки. Она была похожа на клоуна в рабочей раскраске, к тому же с причёской она тоже «поиграла»: толстые прямые волосы были уложены в сальные рожки. У Оли тряслись от волнения руки, и она не могла разговаривать.

Мажор Димка жил не в центре города, как можно было подумать, а в далёкой себарбии: клубная фауна часто изображает из себя не то, что есть. Несмотря на влюблённость Димки в тувинскую модель – мы ехали с пересадками, куда Макар костей не гонял. Он не пригласил даму в театр, в ресторан, погулять в парке, он разрешил подъехать к себе. Напуганной жизнью Оле хорошее человеческое отношение казалось влюблённостью в неё.

Люди в метро периодически останавливали взгляд на Олиной рыжей маске, контрастирующей с шеей и руками. Она сосредоточилась на предстоящей встрече. Я видела, как взгляд Оли становится всё более затравленным и обращается внутрь.

Мы подошли к подъезду бетонной многоэтажки и стали ждать. Дима вышел – он был по-спортивному элегантен, но сильно пахло парфюмом. Он остановился как вкопанный, глядя то на меня, то на Олю.

– Привет! – Оля набралась храбрости и кокетливо улыбнулась. – А я с подругой!

Дима сделал шаг назад.

– Ты не она, ты не Труссарди!

– Ты что, это же я!

– Ты что, это же она! – вскрикнула я.

– Ты Оля, ты тусуешься в «Титанике» с Анжелой-проституткой, я тебя узнал. – Дима отрывисто и зло бросал слова через плечо, не глядя на Олю. – Ты давно за мной ходишь, я же просил тебя – не звони мне, ты мне не нравишься! Ты страшная.

Дима стремительно прошёл мимо нас и направился в центр двора, на волейбольную площадку, где играли несколько парней.

Оля, застыв, хлопала глазами, по оранжевой маске потекли слёзы.

Я решительно двинулась за Димой на волейбольную площадку. Я встала перед сеткой, прервав игру, и посмотрела Диме прямо в лицо. Остальные парни начали свистеть и ругаться.

– Ты зачем так Оле сказал?

– Она меня обманула.

– Ну и что? Ты не видишь, она в тебя влюбилась? Обязательно быть такой сволочью, говорить такие грубые слова? И почему ты сказал, что она страшная? Она ничем не хуже той модели, понял?

Я развернулась и увела Олю за руку к метро. Всю дорогу она бурчала, что я её лучший друг.

За кухонным окном я созерцала больницу, выстроенную напротив. Я представляла, как из-за поворота выплывали дамы в кринолинах, а над ними медленно опускались в воздухе красные кленовые листья.

Зазвонил кухонный телефонный аппарат, на втором звонке запищал определитель номера.

– Алло.

– Привет, это Дима.

– Какой Дима?

– Ты притворяешься, что не помнишь.

Я замолчала, я действительно притворялась. Я не была удивлена – на волейбольной площадке он смотрел на меня слишком внимательно. Ему понравилось, как я ругалась на него. Ему понравился мой гнев, прилившая к лицу кровь и сверкающие глаза.