Кристина Бельбезекова - Вдох света

Во вторник в 9 утра я была на территории женского монастыря у здания, где жили монахини. Я стояла среди деревьев на дорожке в своем длинном темно-сиреневом сарафане, с небрежно завязанным синим платком на голове, в босоножках, где виднелся красный педикюр, и держала белую сумочку, в которой не было ничего, кроме еще одного сарафана, паспорта и пары мелочей. Стояла одинокая и беззащитная, не зная, что меня ждет, как примут, как будут обращаться.

Ко мне вышла монахиня – на вид ей было около тридцати. Среди черного одеяния ее лицо сияло в улыбке и доброте.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Кристина.

– Христина, значит. На послушание приехала?

– Да, – волнуясь, отвечала я.

– Меня зовут сестра Мария, я паспортистка, и буду тебе давать послушание [1] Покорность и повиновение и заключается в определенной обязанности или работе, которая может возлагаться на монаха или послушника в монастыре. Оно может выполняться во искупление какого-нибудь греха или поступка. . Откуда ты приехала?

– Из Москвы.

– Что умеешь делать? Где трудишься?

– Работаю в банке.

Она так мило засмеялась, что я начала смеяться вместе с ней.

– Ну, у нас тут компьютеров нет. При выходе с территории храма спроси у охранника, где наша гостиница – она в 3 минутах отсюда, и как заселишься, приходи ко мне, дам тебе задание.

Мария очень красива, весела и легка, меня обрадовала встреча с ней.

Большой неожиданностью было то, что ко мне отнеслись с уважением и заботой. В нашем мире все реже встречается искреннее, бескорыстное внимание и доброта. Сестра Надежда, что регистрировала меня в гостинице монастыря, с удовольствием рассказывала, что у архимандрита [2] Высший монашествующий чин. отца Петра завтра день рождения, ему исполнится 92 года. Он уже не принимает людей, его берегут. Люди часто приезжают ради того, чтобы встретиться со старцем, и живут здесь месяцами, но так и не имеют возможности подойти к нему.

Однако с отцом Петром можно общаться через записки, которые передают через монахиню.

Голос Надежды звучал, словно нежная и успокаивающая музыка, которая легко обволакивала душу, в ее глазах было столько доброты, что я не могла отвести взгляда. Я была благодарна, что она с такой вежливостью и заботой приняла меня. Беседовали мы долго, она рассказывала про Бога и Его законы, ее умиротворяющий тон словно приковал меня к креслу, где я сидела. В этом было что-то похоже на «аспирин», и мне становилось хорошо.

Мы так долго беседовали с Надеждой, что, когда я вернулась на территорию храма, сестра Мария меня уже потеряла. Мария проводила меня в коридор, который следовало помыть, показала, где взять ведра и тряпки, помогла найти для меня рабочую одежду. И вот мое тело после европейских брендов покрыла бежевая старинная юбка, мужская застиранная рубашка прошлых веков с порванными рукавами и оторванными пуговицами, а сверху – грязно-серая джинсовая куртка на три размера больше моего.

Теперь внешне я не отличалась от всех паломников, и мне это нравилось, я не хотела к себе излишнего внимания и взглядов. С особой тщательностью и старанием я очистила от грязи коридор, находящийся в жилой части трапезной – там на втором этаже жили братья-паломники. Мне ощущалось, что я сделала что-то важное для себя, и я направилась сообщить, что все сделано. Как вдруг произошло это…

Когда я поднималась в корпус, где жила Мария с другими сестрами, подъехала машина, из нее вышли две монахини, и одна громко и неприятно приказала мне: «Отойди с лестницы, сейчас батюшка пойдет». Я быстро спустилась и встала в стороне. Дверь машины открылась, вышел священнослужитель, – как я узнала потом, это был тот самый архимандрит Петр. Он развернулся и посмотрел прямо на меня. В его руках был большой крест, и женщина, чей тон мне вновь показался неприятным, сказала: «К кресту прикладываться будешь?» Я растерялась, не понимая, что это значит, и тогда отец Петр сам подошел ко мне. Его лицо сияло от радости, он широко улыбался, а в глазах было столько любви, что я растерялась еще больше. Он спросил, как меня зовут, сколько мне лет и из какого я города. В связи с его возрастом он плохо слышит, и эта женщина громко повторяла мои ответы. Потом он поинтересовался, на сколько дней я приехала и наклонился ко мне, чтобы расслышать ответ. Я во весь голос сообщила, что на четыре дня, после чего он обнял меня, поцеловал два раза, первый раз угодил прямо в глаз, но я успела его закрыть, сказал: «Побудь здесь подольше», – и ушел.