Миша Токарев - Матрас, сохранивший наши следы

– С рождеством, дорогая! – подытожил я этот праздничный вечер.

Исторически так сложилось, но маленькие дети меня не любят. У витрины охотничьих ружей я утопал мало по малу в сугробе, в ожидании своей женщины, работающей на постоянной основе.

Оттого это ее пренебрежительное отношение ко мне. Все верно, я почтовая марка, наклеенная на письмо 1991 года, но письмо со мной – наклейкой давно утеряно в инфернальных глубинах посылок с разных американских сайтов. Произошел ПУТЧ, а ведь кто-то даже не знает об этом, письмо не вскрыто и не прочитано адресатом.

Толпясь, кучерявые, толстые, прыщавые и прочие овощи жизни бросали мне в лицо шарики снега. Смеялись рекламным смехом, их ждал колледж, место старшего менеджера, их ждали вялотекущие родители. Выдернувшие их из небытия лишь потому, что подошло время. Время, милые люди, не пришло и не придет никогда. Время это шмат мяса, упавший с тележки. Этот шмат будет грызть волк, не календарный добряк, а зверь, способный перекусить гортань человеку.

Я, кажется, отлучился от охотничьего магазина и выпил сидра; литр, может, два, но точно меньше трех. Женщина никак не спускалась, а я никак не мог подняться с этой рахиточной скамейке на остановке. А меж тем проплывали троллейбусы, напоминающие своими шкурами море, а усами-шипами раков отшельников. Я смутно предполагал, что в одно из таких чудищ сядем и мы. Ибо вдалеке, которое несколько дальше супермаркета – показалось пальто моей женщины. Красивой женщины в красивом замшелом пальто.

– Ура, театр! Захар, мы, правда, пойдем в театр? Это ж, когда было, мы тогда еще студентами были. – тараторила радиоактивным дождиком, съедающим волосы любовь моей жизни.

– О, да, пуговка, мы идем в театр.

– А постановка экспериментальная ты говорил, что твой товарищ устроил настоящий перфоманс!

– Да, Наташенька, экспериментальней не придумаешь.

– А я надену свое новое платье, ну, то, полулатексное? Ну, пожалуйста.

– Будь добра, надень, красотка.

В зале сидели люди. В зале сидело охренительно много людей. Разгорячившимся телом я метался меж рядами чопорных дяденек и тетенек – так не вовремя подкатила паническая атака – скрученные в морской узел внутренности.

– Мы здесь, вот наши места! – благостно пропела Ната.

Так уже полегче: два антидепрессанта, четвертушка эйфоретика. Пробьемся.

– Что-то ты какой-то вспотевший.

– Волнуюсь, друг просто спектакль ставил, он всегда лажает, но мало ли.

– Скажешь тоже. Начинается. Тише. Тише.

Свет в зале умолк, на сцене свет заговорил: посмотрите – тут у нас стол, там кушетка и все в таком духе. Затем случилось неожиданное. Вышел постановщик этой театральной вакханалии в идиотском желтом костюме из фильма «маска». И обратился в зал:

– Дамы и господа – неуместные смешки чопорных дяденек и тетенек.

– Хочу пригласить в качестве актера Токарева Михаила. Сейчас он выйдет и сделает что-нибудь неприличное, не забыв, я надеюсь, прочесть пару своих стихов. Это событие станет некой экспозицией сегодняшнего вечера.

Собственно говоря, я был готов к подобным акробатическим трюкам. Качаясь шлюпкой на волнах, я проплыл на сцену, споткнувшись, чуть не упав. Но человек в костюме оленя ловко поставил меня на ноги, за что ему – спасибо. – Боже ты мой – подумал я. На бутафорском столе расположился совсем не бутафорский всевозможный алкоголь, порошок и таблетки цветов, названия которых я не знаю.

А дальше я летел котом, сотканным из пикселей и аппетитно жрал радугу. Радуга оказалась латексной попкой моей жены. К счастью, Ната журчала на манер газировки колокольчик. Похоже, ее это все изрядно позабавило. Мы с ней находились в нашей гостиной.

– Веселый такой перфоманс – одними губами сказала жена, расстёгивая на мне брюки, и увлекая в ванную. Где так сложно поместиться вдвоем, особенно, если в дело включается стая резиновых уточек.

Знакомство с родителями схоже с мятной, яблочной, какой угодно жвачкой, которой чавкаешь в картинной галерее. Сначала ты ее жуешь – и ничего – мятно, освежает. Но спустя минуты вкус пропадает, и резинка жуется скорее по привычке. Ее не сплюнешь на рельефный живот Давида, не спрячешь на рамой Вакха.

Мне доводилось знакомиться с разными родителями. Например, если мать твоей девушки карлица – не следует говорить ей, что она еще подрастет. Определенно я бы смог составить энциклопедию о том, как не надо знакомиться с родителями. Я до сих пор незнаком с родителями моей жены. С ее папой и мамой мы виделись вскользь, едва поздоровавшись, разбежались. Причем с каждым из них по отдельности.