Ольга Крюкова - Снимите меня с креста

Взрывает воды Стикса гейзер. Глянь:

Душа, что опустилася на дно,

Себе сказала: Ну-ка, встань!

09.11.2015

Я вся – природное явленье…

Я вся – природное явленье,

То буря, то гроза, то штиль.

Все говорят, что Бога я творенье.

Спасибо, придаёт мне сил.

Я вся – природное явленье,

То радуга, то солнце, то луна.

И жду Его благословенье,

Но нет прекрасней жизни сна…

Как бабочка на огонёк…

Как бабочка на огонёк —

На свет в конце тоннеля

Лечу, лечу, встречай, мой Бог…

Нелепая затея.

И вот останками крыла

Машу, машу и знаю,

Какой же светлой жизнь была.

Встречаю тьмы я стаю.

Как бабочка на огонёк…

Ослеплена, обожжена…

Свет. Красен уголёк.

Исход. Вокруг стена.

22.09.2016 г.

Путник

Теплом занавешенных окон

Согреется путника взгляд.

Дождь, сырость. Наш странник промокнет.

Стучит во все двери подряд.

Да кто ему только откроет?

Напуганы скверной молвой,

Что, дескать, кругом только воры.

А путнику бы на постой.

Укрыться в уют тёплой печки.

Стучит во все двери подряд.

Там в красных углах горят свечки.

Святые с иконок глядят.

И путник идёт молча дальше.

И путник идёт за село.

Жалея: пришёл бы он раньше,

Когда ещё было светло…

10.01.2019 г.

***

Идём мы не к вершине. Нет.

И бога нет и ада нет.

И нет чертей и рая.

Мы в это всё играем.

Нас рассечёт дамоклов меч.

Его поставили стеречь

У каждого порога.

Той ниточки немного…

И был в глазах моих испуг,

Когда глядела, как распятый

В стенаньях человечьих мук

Смотрел в лицо мне, бородатый.

Взор опустила – слышен хрип.

Смотри. Смотри же! – разрешила.

Лишь подавила в горле всхлип.

Гляди. Гляди же! – так решила:

Пусть я умру в твоих глазах,

В зрачках, расширенных от боли.

И буду я на образах,

В окладах, на крестах, в неволе.

Хоть сверху Бог или Аллах,

Доколь терпеть тебе… доколе?

Перед тобою я в слезах,

Как отраженье твоей доли.

Внизу колышется толпа

Людской рекою вожделённой

Вокруг креста, вокруг столпа

Людской рекою невлюблённой.

Твои я раны залечу

Нерукотворной плащаницей.

А палачей предам мечу,

Мечу любви в моей деснице.

Прошёл в глазах моих испуг.

Смотри. Смотри же, как с улыбкой

Тебя сниму с креста, мой друг,

Признаю пытку не ошибкой.

Признаю злом. Злом, злом,

Тем, что жестокости обучит,

Чтоб неугодных всех потом

Вот так же мучать, мучать, мучать.

К нам опускаясь на луче

В лучах рассветных не распятый,

Ты не скупись для нас речей,

О, мой учитель бородатый.

Хоть не затмишь собой поток,

Идущий из глубин вселенной,

Ты в образах, мой друг, пророк,

А я – оклад второстепенный.

Ты мне однажды приказал,

А я ослушаться не смела,

Когда глазами всё сказал.

Вперёд же, приступай. За дело.

В приходе, куда после окончания Тамбовской духовной семинарии прибыл нести православное служение, чтобы прививать христианские ценности местному населению, молодой отец Павел с супругой Ириной, происходили странные события. За последние пятнадцать лет сменилось пять батюшек. Двое с семьями, оставив всё имущество, отбыли внезапно в неизвестном направлении, двое – повесились, один – утопился.

Получив напутствия и укрепившись в вере, готовый сражаться с самим дьяволом, молодой человек рьяно приступил к исполнению нелёгких обязанностей…

Селение, где предстояло нести православный крест семье новоиспечённого священника – проживать и трудиться во славу Господу Богу, – являло собой старинную, коими изобилует русская земля, забытую властными структурами всех уровней глубинку, радующую взоры поселян резным ажуром наличников и расписными, в петушках, ставнями.

Все заборы были выкрашены одинаковой ярко-зелёной краской, завезённой однажды в местный сельмаг, правая половина которого предназначалась для промышленных изделий, а левая – для продовольственных товаров.

Не менее старинная деревянная церковь, сверстница села, гордо возвышалась на высоком берегу извилистой речки, в положенные часы оглашая округу на многие километры малиновым звоном надраенного до нестерпимого блеска колокола; по неведомо чьей прихоти возведён был храм не в центре поселения, как обычно принято, а на отшибе.

Приход был невелик. Молодёжь активно уезжала в город и не баловала родные пенаты своим присутствием даже летними погожими днями.