Мело Нава - Наша боль, наша связь, наш смысл

– Я поняла, поняла, можешь не продолжать, – ласково сказала Настя.

…

Я ехал домой на автобусе, опустив голову на стекло и наблюдая за хаотичными огоньками, которые сменялись так быстро, что я не успевал ничего разглядеть. От неровной дороги меня клонило в сон. Я облокачивался на стекло автобуса, а на очередной кочке больно бился головой. Затем всё по новой. От таких манипуляций я вошёл в непонятное задумчивое состояние, граничащее с дремотой. Мысли спутались в голове, и я стал прокручивать недавние диалоги. Я и не вспомню, когда успел рассказать Анастасии Борисовне о своём прошлом деле – рисовании. Это действительно яркий и серьёзный этап моей жизни, который, в конечном счёте, ни к чему не привёл. Почему? Я окончил художественную школу за два с половиной года, меня звали на конкурсы, выставки, пророчили великое будущее. Но я сам похоронил свой шанс. Мне это не нужно. Я стал рисовать по своей личной причине, я рисовал не для других, а для неё…

Когда я шёл с остановки, было уже достаточно темно. Немногочисленные лампы с тусклым светом проигрывали ночной темноте, которая с большим успехом поглощала все надежды добраться до дома, не споткнувшись об какой-нибудь камень. Я шёл, по привычке опустив голову, будто надеясь, что ноги сами приведут меня домой. Мне практически не попадались прохожие, и я был рад этому. Сейчас мне хотелось тишины, которая заглушит мои собственные мысли. Тишина, на самом деле, – самый громкий звук на свете.

Я и не заметил, как чуть не налетел на девушку низенького роста. Почему-то она стояла прямо посередине тротуара.

– Извините, – сказал я, не глядя на неё, и быстрым шагом направился к дому, который уже показался из-за угла.

В голове почему-то мимолётно пронеслись события утра.

Суббота. Излюбленный день работяг, учеников и студентов. Короче, всех людей. Но я никогда не понимал всеобщей любви к этому дню. Почему-то до многих не доходит, что, если наступила суббота, то завтра наступит воскресенье, а затем – понедельник. А там уже всё по новой. В субботу люди отрываются. Впрочем, ко мне это мало относится. «Отрыв» и Артур несовместимы. Я неправильный представитель молодёжи. Я не развлекаюсь. Алкоголь? Просто смешно. Лишь однажды в двенадцать лет я попробовал алкоголь. И не просто алкоголь, а не самую качественную водку. Как это произошло? Старшие мальчики со школы взяли на слабо. А я, побоявшись насмешек, залпом выпил целый стакан. Организм ребёнка отреагировал соответствующе. Четыре дня я пролежал с отравлением и, как следствие, температурой и больной головой. Отец отнёсся к этому с юмором, назвав эту ситуацию «хорошим жизненным уроком». Зато мама была в гневе. Не удивительно, ведь она не могла понять мальчишескую необходимость казаться крутым перед другими ребятами. В тот же вечер мне была прочитана лекция о вреде алкоголя, которую я запомнил на всю жизнь, несмотря на моё ужасное в тот момент состояние.

К сигаретам у меня странное отношение. Мой отец курит и курит довольно много. Но эта вредная привычка была у него не всегда. Я не сразу обратил внимание на бычки в мусорке и этот запах, который едва ощущался на кухне по утрам. Тогда мне было совсем не до этого. Лишь спустя какое-то время, при самых неприятных обстоятельствах, я заметил. Мне понадобилась книга, которая хранилась в кабинете отца. Он никогда особо не любил, когда дети заходили туда. Но его запреты всегда ограничивались лишь ласковым замечанием. До того дня.

– Ты что, куришь? – спросил я удивлённо, увидев отца, стоящего у окна и держащего в руках сигарету. Наверное, в тот день я впервые ощутил этот запах так близко. Мне сразу стало дурно, ведь этот запах до ужаса напоминал запах дыма. Только более…удручающий.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он равнодушно. Да, этот безразличный тон уже к тому времени приелся к моей голове.

– Мне нужна была книга, – неуверенно ответил я.

– Я разве не говорил, что в мой кабинет нельзя заходить?

– Но я просто…

– Выйди отсюда. – Боже, почему я не послушал его? Если бы я сделал то, что он попросил, вышел бы и никогда, никогда больше не заходил, а лучше бы вообще не попадался ему на глаза, я бы не услышал этого. Я бы не услышал подтверждения моих догадок, моих мысленных терзаний, которые в будущем стали причиной этих ужасных снов. Просто послушать отца, и возможно, сейчас я страдал бы хоть чуточку, совсем немного меньше.

– Папа, я просто хотел взять книгу о рисовании, – раньше я называл его «папой». Сейчас это слово давно затерялось в глубинах моего словарного запаса и больше не используется.