Геннадий Мурзин - Агентура. Сборник шпионских повестей

В кабинете повисла мертвая тишина. Все боялись ненароком стулом скрипнуть.

– Ну-с, капитан, чего молчим? Изволь говорить… Знаешь, зачем вызвал?

– Так точно, знаю, товарищ генерал… Виноват, товарищ генерал… Вам, наверное, доложили…

– Верно, капитан, мне доложили. Но мне, знаешь ли, доставит удовольствие еще раз услышать, но теперь от тебя. Слушаю, капитан.

– Ну…

– Ты чего тут нукаешь? Не с лошадьми дело имеешь, чтобы понукать… Докладывай – коротко и четко! Никаких «ну», «тпру» и тому подобного, ясно?

– Так точно, товарищ генерал!.. Пришли двое; сказали, что в пути у них выкрали деньги и документы одного из них; что на почте на имя одного из них имеется денежный перевод, но чтобы получить, требуется доверенность; попросили заверить доверенность… Ну и…

– Опять?

– Виноват, товарищ генерал… Пожалел мужиков: подписал и поставил печать.

– Как ты мог, капитан?

– Виноват, товарищ генерал.

– Ты что, не получил нашу ориентировку?

– Получил, товарищ генерал.

– Выходит, не читаешь то, что получаешь?

– Читал, товарищ генерал. И помню наизусть.

– Тогда – в чем дело? Объясни мне, как ты мог не разглядеть стоящего перед тобой разыскиваемого нами особо опасного диверсанта?

– Виноват, товарищ генерал…

– Виноват? А не смог бы ты объяснить, в чем твоя вина?

– Виноват, что потерял бдительность и не разглядел перед собой врага.

– Но как можно? Все управление вот уже несколько дней буквально стоит «на ушах», люди не знают ни сна, ни отдыха, перед тобой – разыскиваемый, а ты?!

– Виноват, товарищ генерал.

– Что-о-о? Товарищ? Я?! Тебе?! – лицо генерала на глазах стало багровым. Он привстал и оперся обеими руками о столешницу, по-прежнему не спуская глаз с капитана, смертельно напуганного, но тем не менее прямо смотревшего в лицо генерала. Терпению Чернышева пришел конец. – Тамбовский волк тебе товарищ! – бешено взревел генерал. – Вон из кабинета! Вон из органов! Чтобы сегодня же тобой и не пахло! Вон!

Шестаков развернулся на сто восемьдесят градусов и, четко печатая шаг, вышел из кабинета. Когда за капитаном закрылась дверь, генерал тяжело опустился на стул, достал носовой платок, вытер выступившую испарину на лице.

– Нет, какой негодяй, а? И как только земля таких мерзавцев носит?.. Подумать только: он был… был же в наших руках, а мы? Что мы? Что мне в Москву докладывать? Стыдобушка!.. Нет, таким ротозеям в органах не место. Гнать, гнать поганой метлой таких надо!.. Как, как мне докладывать Москве! Был он в руках и мы… упустили!.. Нет, такого унижения еще я не испытывал.

Генерал замолчал. И в мертвой тишине кабинета лишь слышались его ритмичные постукивания пальцами по столешнице. Он думал. А мешать думать генералу никто не осмеливался. Прошло минут пять. В кабинете – все та же обстановка. Никто не решался первым заговорить. Никто не хотел вызвать на себя гнев генерала. Все решили, что надо дать генералу чуть-чуть остыть. Что-то надо было делать. Первым встал со своего места полковник Ярославцев.

– Я пойду. Разрешите?

– Куда это ты собрался, Алексей Денисович, а? – уже совершенно спокойно спросил Чернышев своего зама по кадрам. По кабинету пронесся вздох облегчения. Все присутствующие поняли: гроза миновала. Послышались пока еще легкие шорохи: люди стали разминать затекшие и немного онемевшие члены.

– К себе, товарищ генерал… Готовить приказ об увольнении из органов…

– И кого же, позволительно будет спросить, собираешься увольнять?

– Не понял, товарищ генерал…

– А что тут такого непонятного, полковник? Я спросил: кого собираешься увольнять?

Ярославцев все еще не мог ничего понять. Он не смог уловить смену настроения своего начальника.

– Я понял, что… Согласно вашему указанию… подлежит немедленному увольнению из органов капитан Шестаков…

– Ишь, какой прыткий у меня зам. Сразу и увольнять? Кого ты решил, полковник, уволить? Шестакова?! Орденоносца?! Бывшего командира взвода разведки, прошедшего всю войну? Уволить Шестакова, который год назад лично, собственными руками взял целыми и невредимыми трех бандюг? Вот ты, полковник, за всю свою жизнь хоть одного бандита взял? Нет, не взял. А он не одного, а сразу троих… Так-то вот… Чувствуешь, кого собираешься увольнять, чувствуешь!?

– Товарищ генерал, не я, а…

– Вот так всегда: чуть что – это, мол, он такой «бяка». С чего ты решил, что капитана Шестакова надо увольнять да еще немедленно?

– Но вы же сами… только что…