Владимир Шмелев - Рождество в Москве. Московский роман

– Фрейляйн, произведена посадка.

«Что, – подумала Габриэль, – мы уже в Москве?»

Миллионы людей прокляли Германию и немцев, и это проклятие довлеет над ней. «Любимая, дорогая Германия, – думала Габи, – твоя трагедия в твоём непонимании русского духа». Этот народ победить невозможно, слишком прост. А в простоте – незамысловатая мысль: русские не цепляются за жизнь, легко с ней расстаются за идею, правду, справедливость, Родину, Бога. Потому только у русских есть пословица: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». Их отчаянная храбрость сродни безумию. Какой ещё народ может так сказать: «На миру и смерть красна» или «Биться до последней капли крови!»

Габи не переставала удивляться богатству русского языка, её поражали народные пословицы, фразеологизмы. Однажды, наткнувшись на незнакомое ей выражение «шкурный» интерес и найдя объяснение в специальном словаре, она разгадала русскую душу. «Вот именно, – решила она: у русских начисто отсутствует «шкурный» интерес». Конечно, бывают и исключения из правил, и при этом почему-то предстал образ Оргиева, любимого мужа. Но он только по паспорту русский – европеец до мозга костей.

Габи ни на секунду не забывала о том, что она немка. Все её попытки думать на русском ей не удались. Сознание приспособилось, и память почти не подводила в знании русского языка, что она освоила в совершенстве и могла на нём на автомате говорить и рассуждать, при этом параллельно слова, фразы звучали на родном языке. Первое время это беспокоило её, потом она легко адаптировалась. Труднее было, когда она сталкивалась с непониманием людей, вдруг узнавших о её национальности. Не враждебное восприятие и тем более возмущение, удивляясь, хотели узнать подробности. На все попытки залезть в душу Габриэль давала понять, что не расположена к подобным разговорам. Искренность была не в её характере, тем более что она невольно нередко была подавлена чувством вины за зверства нацистской Германии. Мучилась вопросом, как случилось, что Германия с её классической, гениальной немецкой философией, поэзией, музыкой родила монстра, с отвратительным человеконенавистническим фашизмом?

Страшно настолько, что сознание отказывается думать о чудовищных бесчинствах в России. Как легко было пробудить в немце самые низменные инстинкты, внушив расовое превосходство. Один человек загипнотизировал целый народ, словно факир стаю кроликов, мыслью о мировом господстве.

Как-то в разговоре об истории Германии с сыном Павлом Габриэль позволила себе усомниться в том, что немецкий народ был заинтересован в конфронтации с Россией на протяжении большого исторического периода. С каждой войной Германия несла большие потери, кто-то просто подталкивал её взять реванш за поражение. Заинтересованные извне в ослаблении России и Германии, сталкивали их лбами. Эти мысли сменились пониманием новых реальностей. Россия стала частью мировой экономики.

Похоже, сейчас Германию используют в самых неблаговидных целях под самыми благовидными предлогами. Габи всячески избегала политических дебатов с кем-либо и где-либо, даже дома, в семье, в Москве, не говоря уж об Италии. Но мысли у неё по этому поводу, несомненно, были. Великая шахматная игра мировых держав с запутанными ходами, обманом, ложью и клеветой, войнами, революцией, эпидемиями заключалась в одном – отстоять свои интересы.

Габриэль, много видя, понимала, что игра идёт без их участия. Народами управляют умные, коварные, образованные, умело подводя человечество к пропасти – Третьей мировой.

С возрастом склонность к размышлениям заметнее, она почувствовала желание понять русских. Поражалась открытости, прямоте, добродушию и даже наивности. Оргиева воспринимала немцем, тем более что на немецком и французском он говорил лучше, но не знал немецких песенок, что она слышала в детстве в своём маленьком уютном городке рядом с Кёльном, где в крохотной кирхе в своё совершеннолетие она принимала посвящение конформации. Никогда она не забудет то лёгкое платье, надетое матерью в летний день, её поцелуй и её прикосновение к кресту. Как и стихов Гёте и Гейне, что звучали в ней как молитвы, когда она хотела успокоиться и вновь почувствовать ту невесомую лёгкость, испытанную ею в беззаботном детстве. Благоухающая Германия, где каждое слово родное.

Анализировать всё происходящее и не спешить с выводами – было правилом Габриэль. Умела держать паузу и быть последовательной. Павлу она привила ответственность в словах и поступках, руководствоваться в жизни здравым смыслом. Сравнивать Россию с Германией давно престала. Сравнение было не в пользу последней. В Италии всё же узнали о её происхождении. Был разговор в сетях, не является ли она нелегалом? Габи ответила на это смехом и не стала переубеждать сплетников из интернета. Она представила себя в роли шпионки, разведчицы, соблазнительницы коварной, подумав: «Могла ли я быть таковой. Маты Хари из меня не получилось бы. Родилась другой и к лицедейству не приучена. Характер и воспитание не сделали меня авантюристкой, и рисковать не по мне. Я была влюблена, и только. Этим я руководствовалась в жизни. Представив меня шпионкой и разведчицей, соблазнительной и коварной, даже не подозреваете, что польстили мне».