Владимир Шмелев - Рождество в Москве. Московский роман

Всё это время преследовало желание прийти на то место в Москве, где высказывают недовольство происходящим в России, о произволе, несправедливости в судах, на работе, вроде импровизированной трибуны, как в Гай-парке Лондона. Сказали, глашатаи народного гнева собираются в парке Горького в Нескучном саду, совсем рядом с Академией. Пошёл, в очередной раз окинув разочарованным взглядом кубически-геометрическое строение, где даже фонари с намёком на научные изыскания в урбанистическом стиле. Странная округлость, созданная из треугольников и квадратов, означавшая: невероятное возможно, подчёркивали главную космическую идею в будущем. И только стеклянная пирамида, напоминающая подобную у входа в Лувр в Париже, нежели египетскую, говорила, что Космос всегда был частью человеческой цивилизации. Люди – пришельцы с других планет, колонисты Земли.

Искателей правды не нашёл, побродил по парку с надеждой встретить тебя, Куколка. Право, смешно и наивно, скорее я встретил бы инопланетянку. Девочка моя, во что я ввязался, надо было просто пересесть в Шереметьево на другой самолёт и лететь к друзьям в Голландию, там бы обустроился и вызволил бы тебя. Мама своими грустными глазами остановила меня.

Обрыдаться под дурацкую песню «Никому тебя я не отдам». Не верю, что мы расстались. Все ночи нашего безумия со мной. Судьба, храни тебя. Любовь в глубине меня тебя ждала. С тобой была женщиной, свободной, безрассудной, безотчётной, потому что затмение рассудка. Ты был тем, что не вмещалось в моё сознание, с твоей непонятной полуулыбкой. Ты был проводником в мир моих желаний, что таила, боялась в них признаться себе. Ты избавил от заблуждений, раскрепостил.

Берти, как там, в Москве, не скучно в канун Рождества толкаться просителем? Люди за столом шумно, весело встречают Новый год, а ты маешься и путаешь вход с выходом, теряешься среди своры бюрократов, которым всё по фигу, а уж тем более ты.

Если будет время, пролистай фотографии, иллюстрации к новогоднему балу у губернатора. Решила последовать твоему совету и была в образе Любовь Орловой. Предыдущие наряды критиковал, тебе не нравились ни Шанель, ни Мерлин. Наши отношения начались с Роми Шнайдер. Трагическая судьба, как и наша любовь. Как ты думаешь, это случайность? Что тебе нравилось в Роми и что ты нашёл во мне, кроме внешнего сходства, отчасти достигнутого благодаря наряду – платью из фильма. Ещё молодость, нам было по двадцать пять. Хотелось безумия, в голове звенело от выпитого, куда-то бежали. Было темно, и только огни вспыхивали в сознании, обжигали отголоском мысли, что это? Любовь или будоражащая кровь молодость? Жажда чувств накрывала с головой, грохот волны рока, где гитара душила струной до хрипоты, барабан разрывался где-то в желудке. Желание сводило с ума, мы бросались друг на друга. Казалось, что мы то на американских горках, то на каруселях, то в каком-то ещё аттракционе, название ещё не придумали. Образ Роми Шнайдер, известной актрисы, её любовь с Аленом Делоном – ты не знал об этом, но полюбил. Трудно было разобраться: меня или её, чья жизнь более драматичной, всех драм в кино, где она играла. Мистическое совпадение жизненной трагедии и драмы экранных образов. Тебя это не интересовало, как и то, была ли я копией богини стиля или её душа воплотилась во мне. Ты посмеялся, когда высказала это предположение. Ты хохотал как сумасшедший, и тогда подумала: ты гений, ещё не зная о тебе ничего. Только искренние и талантливые люди могут так открыто смеяться: до слёз, до колик в животе, до спазма в горле. Я ждала тебя, все ночи и бесцветные дни, когда душили слёзы от обиды, что брожу по белому свету одна. В тебе увидела своё одиночество, и твоя боль, что бравурно и нарочито прятал, скрывал под маской беззаботности, отозвалась во мне. Я пыталась объяснить, что образ позаимствовала, но ты даже не подозревал о Роми Шнайдер.

«А что в ней такого? Ты одета обычно, на тебе нет и следа от грима. Её взгляд, глаза как идентифицировать». Я показала тебе фотографию Роми в телефоне, ты удивился.

«Разве это не ты?» Приглядевшись, правда, заметил что-то неуловимое, то ли возраст или состояние души другое. А так очень похоже.

На мне был наряд Роми времен её съёмок в Париже в фильме «Бассейн» с Ален Делоном. Звездой же она стала в Германии и Австрии, снявшись в целой серии картин про Сисси, австрийскую принцессу. Ты помнишь, Берти, меня в самых обычных брюках и блузоне, поэтому во мне не видели Роми, да и немногие о ней знают. Лицо хорошее, вернее хорошенькое, глаза добрые, располагают к доверию, таких очень много. Худенькая, миниатюрная, ещё добавляют – точёная фигурка. Часто улыбается, улыбчивая, смешливая. Похожа на подростка, с короткой стрижкой. Что-то в ней мальчишеское, ну вроде пацана или пацанки, если бы не одно но: когда была влюблена, в ней проявлялась женщина, слабая, беззащитная, нежная, проявлялась невесомость, сродни наслаждения, им упивалась. Безрассудство или лёгкое помешательство. Любовь как болезнь? Ну нет. Как безмерная радость, праздник каждый день. Знаешь, Берти, пишу тебе в Инстаграмм пост о Роми, но, поверишь, это обо мне. Я такая же, есть внешнее сходство и внутреннее, чувствую с ней близость. Не сомневаясь в моей искренности, не верил, что тебя может полюбить такая девушка. Я увидела мужчину в твоём грубоватом лице, не очень складной фигуре. Почему-то сердце вещало: ты тот, кто больше других нуждается во мне, и я решила, подарю ему любовь, от радости захотелось броситься к тебе, обнять и целовать, но не решалась, боясь, что примут за сумасбродку. Как художник по костюму, представляла свою любовь как продолжение необыкновенного платья, чудесной ткани, струящейся невесомыми ажурными складками. Прозрачное, в цветах, и дополнить ароматом изысканных духов, шлейфом следующих за мной. В этом наряде не блистать, любить, только объятия и поцелуи. Моё тело – продолжение образа, подчёркнутое одеждой. Почувствую себя леди утончённой и недоступной. Кажется, мои мысли так же тщательно уложены в сознании, как прекрасная причёска. Мой образ обязывает лишь улыбаться аристократической полуулыбкой. На руках атласные белые перчатки из французских романов 17-го века. Неужели я так состарилась, или романтический эпизод из жизни придворных всем женщинам хочется пережить хотя бы во сне. Ну что вы, право, господа, в 21-м веке, вновь самые дорогие и престижные балы: римский, венский, петербургский – вновь предел мечтаний романтических натур. Там принято быть одетым соответственно эпохе Наполеона. Роскошь во всём, хотя бы видимая и только на время бала. Костюм можно взять напрокат, как и кавалера во фраке. А потом ты, как Золушка, вновь вернёшься в реальный мир, где будешь утешаться грёзами, читая романы о любви или смотря фильмы на эту тему. Берти, в тот вечер ты был так убедителен, реален, когда мы встретились взглядами, мы ясно увидели, что нашли друг друга. Когда ты положил мне руку на плечо, я чуть не расплакалась. Я поймала твой взгляд и кивок головой, приглашающий к танцу. Мы пошли навстречу друг другу. Звучало танго, мой любимый танец. Ты не умел танцевать и не имел представления о танго, чувственная музыка заставляла сближаться, сливаться в объятиях. Танго любви, каждое движение, сердцебиение, испуг что-то потерять, узнать неизведанное. Всё кружилось в моей голове вместе с огнями зала, увлекая в многообещающие приключения.