Сергей Пынзарь - Воспоминания

Летом 1954 года появились на деревне монтеры. Привинтили в стену изоляторы, показали, где копать яму под столб. Сказали, будет радио и лампочка Ильича. Столб пришелся аккурат перед нашим домом. И сегодня стоит на том месте столб, но уже на бетонном пасынке. Яму под столб выкопал я. Привезли, поставили столбы, установили проводку, подключили свет и радио. Линию провели от Ежей. Там поставили дизель-генератор, там был радиоцентр. Жить стало лучше, жить стало веселей. Правда, свет давали только с наступлением темноты, вроде часов до 23, если не 22. Так что не очень забалуешь и со светом и музыкой. Ну, музыка рядом была – у дяди Кости патефон частенько выставляли на подоконник, пластинки крутили.

Вспомнилось о линии. Вскоре однажды пошел в Ежи. Иду себе, что-то напеваю, провода гудят вдоль дороги. Вдруг гроза, и молния сверкнула одновременно с громом. Да треснуло и шандарахнуло, в столб рядом ударило так, что я оглох, чуть не упал. Прошла пара лет после электрификации, надумал я вторую лампочку в дом присобачить. Нашел, стырил на ферме патрон и кусок проводки, дома подсоединил. Включил выключатель. Лампочки загорелись, но стало темнее, чем при одной. Стал искать причину – совсем потухло. Наверно, от станции отключили, подумал. А давай-ка проверим, искрит ли? Взял алюминиевую ложку, встал на табуретку, сунул ложку в патрон. И пошла через меня трясучка от руки к ногам такая, будто каждая клеточка билась в конвульсиях. Опять живой остался. Вот такой первый опыт электрика. Но всё равно, хоть и не знал, что такое последовательное и параллельное включение, наладил методом проб: лампочки горели нормально обе.

Что касается света, и в переносном смысле стало светлее. Летом 1953-го родился брат Витя. Семья прибавилась, прибавлялось и хозяйство. Корова отелилась бычком, назвали Борькой. Противный был бычок, и хитрый, гад. Забота о нем на мне, он подрос, свободно гулял себе. Послали меня как-то пригнать его домой, а он не хочет. Я его гоню, он бежит вдоль забора из жердей. Забегу наперед – поворачивает в обратную и опять под забором чешет. Так бегали, пока не зацепил босой ногой сучок на жерди, насквозь ступню сбоку распорол. Подрос Борька, погнали мы его в город на бойню. Уже при подходе к бойне заволновался бык. Начал реветь, упираться, землю рыть. Скотинка, а всё чувствует. Помню, уже здесь, в Молдавии, когда в 2000-м умерла мама, корова день и ночь не переставая орала, пока не продали. Сдали Борьку, на деньги поменяли.

Зимой возили в Асино свинину на базар. Если не ошибаюсь, мясо по восемь рублей продавали, а сало по десять. Летом землянику собирали в лесу по березняку за нашим огородом сразу. Наберем четыре корзинки, в Пышкино продавать несем. Отец две побольше, я две корзинки поменьше. Продавали по рублю стакан. Росла в лесу и костяника, но мало ее было – для себя покушать. В другой стороне деревни в сосняке росла черника. Кустики низенькие, не то что на Дальнем Востоке. Ягоды помельче, но вкуснее, тоже для себя только. А еще на лугах в зарослях народ брал смородину, калину и черемуху. Черемуху сушили, мололи, пирожки пекли. Мне больше нравились пирожки с калиной. Грибы росли: рыжики, грузди, опята… В урожайный год опят этих – чуть не возами возили, так родили. Сушили опята, а зимой грибные супы варили.

Рыбалка была очень хорошая. Весной Чулым разливался, всю пойму заливало, рыбой озёра и старицы заполняло. Чебак, язь, окунь, линь… И щуки в нашей курье. Мы, пацаны, из конских хвостов дергали волосы, из них плели, петли делали. Привяжем на удилище петлю, идем вдоль берега. В теплые дни щуки у берега стоят. Увидишь, петлю осторожно заведешь, дернул – есть щука. У берега и с бреднем ходили. Тут уж улов побольше и побыстрее. В конце курьи вытекала речка. Чуть ниже слияния с Ежинкой русло сплошь колодами завалено. Бывало, залезу на колодник, окно найду, крючок с наживкой опущу. Вода прозрачная, видно, как стайка красноперых подплывает, как окунь крючок глотает. Интересная рыбалка, визуальная. Вчера говорил с Витей, сказал, и сегодня тот колодник есть. Хорошо ловился окунь на старице у Чулыма. Помню, берег песчаный на другом берегу, там Семен Поплавский окунищ красноперых таскает. Только закинет удочку, сразу вытаскивает. Весь довольный такой, смеется мне, дразнится. А я на этом берегу с телятами. Рыбачу и я, а не клюет, как у него, у меня.

По весеннему разливу на мелководье люди ставили плетеные изгороди с окнами, где вершу крепили. Каждое лето приезжала с неводом бригада рыбаков. Тут уж промышленная ловля: невод с берега на другой и тралят. Чувствуют, что достаточно, вытаскивают на удобное место. Приезжала машина, рыбу грузили, в город увозили. Ловили и подледным способом небольшим неводом деревенские. Было, и я участвовал. Первый раз попробовали на одном из небольших озер, надеялись карасей черпнуть. Не поймали ничего, наверно, спали караси, в ил на дно залегли. Вернулись на курью, запустили под лед неводок, протянули, хороший улов получился. Однако самая рыбалка была зимой. Когда курья замерзала крепко, рыбе не хватало кислорода, и она устремлялась к голой воде. Незамерзающее пространство в месте, где впадала в курью речка. Чаще всего это случалось ночью. Мужики уже знали, что скоро попрет, кто-нибудь да дежурил. Когда начиналось, с курьи кричали: «Горит, горииит!» Деревня просыпалась, все хватали сачки, бежали долбить лунки. И черпали сачком: опустят в лунку, крутанут и вытаскивают. Вытряхнут и опять, пока на льду не набирались горы рыбы. Столько ее ловили, что свиней рыбой кормили. Из соседних деревень приезжали, и им давали. Теперь этого нету: курью, по Виктора Козича рассказу, чем-то сильным отравили. Рыбы нету, а и ловить не дают: браконьерство это, даже бреднем, и сети ставить нельзя.