Владимир Хрулёв - Новое безумие (начало) в России

Таким образом, варяги основали две самодержавные области в России: Рюрик на севере, Аскольд и Дир на юге. Самодержавные но не единоначальные. Одна область явилась триумвиратом, другая дуумвиратом – изначально.

А объединил эти две территории славян под управлением варягов Олег, которому Рюрик вручил правление после своей смерти, как и воспитание своего сына Игоря. Это было в 879 году.

Олег захватил и присоединил к своему государству немало новых территорий. Но желания завоевателя стремились всё далее. Прослышав о каком-то варяжском государстве на Днепре, часто называемым Малороссией, Олег с дружиною спустились по Днепру до Киева и, не желая воевать с соплеменниками, вызвали Аскольда и Дира к днепровским кручам под видом купцов. Олег сказал им: «Вы не князья и не знаменитого рода. Но я князь, а это Игорь, сын Рюрика!» С этими словами Аскольд и Дир пали под ударами мечей соотечественников. А Аскольду и Диру и их дружинникам кем они познались в смерти, как не упырями?

Так была организована Киевская Русь – соединением северных и южных племён славян под управлением варягов. И завоевание Киева сказалось на развитии Киевской Руси особенно: судоходный Днепр, удобность иметь сообщение хоть для торговли, хоть для войны с разными государствами: с греческим Херсоном, с хазарской Тавридой, с Болгарией, с Византией, – восхитили Олега и, восхищённый, он воскликнул: «Да будет Киев матерью городов российских!» А мы помним (правда, не все): «Идите ко мне, бандерлоги!» Какое отвращение от этого призыва! И не гнусно никому слышать подобное!

2

И это никак не отлипнет от нашей власти, кто бы в ней ни состоял и жил своей властной жизнью, давая пример к подражанию.

Но и не надо забывать, что мы победили во Второй мировой. По-простому – уж очень нужна была победа в общей сложности всем.

Как выяснилось, чтобы прикрываться ею от всех и от всего, что давало повод сомневаться в чём-то недостойном при её достижении. И происходило всё так же незаметно, чтобы усомниться в чём-то недостойном, как и в наше время, только без наглядного недостойного поведения на людях. Вся власть изначально была достойна до самой своей смерти в лицах или до самого своего газетного осуждения назначенных врагов, что вызывало ещё более откровенное признание в любви всех советских людей. Со стороны ушедшего времени это звучало наивно и глупо, но это если мы будем рассматривать прошедшее время со стороны нашего времени. А читатель пусть окажется в прошлом, чтобы любить и признавать нашу власть, не покажется ли он сам себе не только наивным, но и просто никому не понятным безмозглым дурачком, не способным отойти от гадания судьбы с помощью морской свинки на послевоенном рынке у инвалида войны или от предложенной ему игры мошенников в три стаканчика: «Верчу, кручу, тебя запутать хочу».

Где-то невдалеке шелестела городским утренним шумом столица. Сквозь окна доносились голоса в крик командиров сводных батальонов и полков, выстроившихся на Красной площади, готовых к параду Победы. Генералиссимус стоял у окна и рассматривал внутренний дворик первого корпуса Кремля. Дворик был пуст и немного запущен в военные годы, дни и месяцы не засаживалась цветами клумба посредине, не убирался в зимнее время снег, а из-под снега вытаяла брошенная мебель и другой непонятный хлам. Дождь лил не переставая, шумели водосточные трубы, потоки воды, вырывающиеся из них, выбивали углубления под собой и оставались долго не замеченными службой бытового хозяйства и озеленения капитана Кузнецова, когда-то чемпиона Советского Союза по фехтованию.

Генералиссимус поморщился от неприглядного вида, не ужасного, но всё же не порадующего глаз ни Черчиллю, ни Рузвельту, если бы они очутились перед окном его кремлёвской квартиры или в этом узком коридоре, напоминающем купейный вагон поезда, где три комнаты с окнами на Арсенал соединены анфиладой через двери между собой, а коридор, скорее, был предназначен для случайных посетителей, охраны и редкой прислуги. Генералиссимус как раз рассматривал этот дворик из коридора своей квартиры из окна, что во двор.

Куранты пробили вкрадчиво полчаса десятого и стихли, оставив шум дождя праздничному городу и опустевшим улицам вокруг Красной площади, где люди спрессовались под ненастьем на бетонных трибунах и ждали появления Его, как явления.

Ждали и знали точно, что он появится. Пожалует. То ли себя показать, то ли самому пожаловать к показу. Одним словом, всё это будет одним действием, прецедентом и останется прецедентом в истории России на все годы, которые протянутся как годы в Смуте.