Владимир Хрулёв - Новое безумие (начало) в России

В это победное время 1945 года ни дождь, ни туман не надоедали, хотя всё расплывалось в непогоде, делалось призрачным – и, казалось, всё кругом, со всеми домами, улицами и людьми, растворится в тумане и забудется людьми до солнечных дней в новом мирном году.

Василий вошёл. Стоял перед отцом, будто остолбеневшим. Перед ним промелькнули два лица. Одно – чужое и страшное, как мёртвая маска. И родное, милое, каким он помнил отца в раннем детстве.

– Здравствуй, Василий! Наконец-то вижу тебя с превеликим удовольствием и радостью. Наконец-то свиделись как подобает.

Василий почувствовал знакомое с детства прикосновение небритых щёк отца и запах крепкого и сладкого табака «Герцеговины Флор», увидел родные глаза, обрамлённые мелкими морщинками, немного лукавую улыбку на губах под усами. И неуловимый запах мандаринов – Василий помнил этот запах, сопровождаемый его повсюду, чуть перемешанный с потом отца. Но вот что удивило Василия, так это то, что, ни слова не говоря, отец усадил его за стол, сервированный на двоих и чокнулся с ним рюмкой за Победу. А он всё ещё робел, не мог прийти в себя, не верил своим глазам и ушам. Но отец говорил с ним так просто и весело, что оставалось ему не доверять происходящему. У Василия голова кружилась от выпитого, сердце то замирало, то билось так, что, казалось, вот-вот разорвётся, а он сейчас умрёт от радости, что отец любит его. Пусть на мгновение. Пусть при встрече лишь проявились его чувства, но любит и, значит, любил.

Появился Власик. Отсиживался в своём углу, не хотел вмешиваться в чужое дело, как в своё, и сразу без длинных разговоров заявил Василию:

– Не надо бы пить на глазах отца, он примет это тяжело и заболеет напастью о тебе, – только и заметил и как-то вдруг заспешил куда-то пропасть, засуетился – и пропал. Что-то промелькнуло между ними, двумя генералами, наверное, жалость старика к молодому. Но и что-то не оставило отцу и сыну ни одного мгновения на то, чтобы Василий не мог дать себе отчёта о любви к отцу.

А отец, успокоенный примирением с сыном, продолжал мечтать о новом правлении в государстве: не разрушать выстроенное, а с теми же людьми, которые не подвели его в войне, выстраивать что-то новое, подсказанное чужой историей с добавлением чисто русской, похожей на варварство германских племён, одолевших Рим, опричниной против собственного народа, гнуть своё – охранять себя в собственной власти такими же упырями, как Малюта Скуратов (настоящее имя – Григорий Бельский), который был одним из руководителей опричнины. Своё прозвище он получил за свой малый рост. В опричнину был принят на самый низший пост параклисиарха (пономаря). Однако сумел быстро возвыситься, «истребляя крамолу, гнездившуюся в Русской земле, преимущественно в боярской среде». Иван Грозный сделал его одним из своих приближенных. Малюта с опричниками совершал налёты на дворы опальных вельмож, отбирая у них жён и дочерей «на блуд» царским приближенным. Одной из самых известных карательных операций Малюты Скуратова была его экспедиция в Новгород. 2 января 1570 года опричная армия окружила Новгород. Малюта Скуратов вёл дознания с неслыханной жестокостью. Были вырезаны тысячи жителей. В народе появилась пословица «Не так страшен царь, как его Малюта». Некоторые историки считают Малюту Скуратова убийцей митрополита Московского и всея Руси Филиппа Московского.

Скуратов погиб в бою 1 января 1573 года, лично возглавив штурм крепости Вейсенштейн (ныне Пайде). До настоящего времени захоронение не сохранилось.

Федор Басманов был сыном другого известного опричника – Алексея Даниловича Басманова. Есть исторические свидетельства, в частности рассказы иностранцев, о том, что Федор Басманов был любовником царя Ивана Грозного. Что не удивительно, если время соединим наложением одного на другое – что удивительного? Ничего! Вместе с отцом участвовал в отражении татарского наступления на Рязань в 1564 году, о чем ими были отправлены донесения царю, за что Алексей и Федор Басмановы были отмечены золотыми наградами. В 1566 году Федор Басманов получил чин кравчего.

В 1569 году командовал опричными войсками на юге. Около 1570 года, когда его отец, видный боярин и военачальник, один из инициаторов опричнины, впал в опалу, то, по сообщению князя Андрея Курбского, Федор его убил.

В 1571 году, предположительно, был казнён Иваном IV или же сослан с семьёй на Белоозеро, где умер в одной из монастырских тюрем.

Князь Афанасий Вяземский был одним из любимцев Ивана Грозного. После падения Адашева и Сильвестра пользовался неограниченным доверием своего государя, который только из его рук принимал лекарства, приготовленные царским доктором Ленсеем, и с ним только совещался о своих тайных планах. Во время кровавых расправ Вяземский вместе с Малютой Скуратовым стоял во главе опричников. В 1570 году, после новгородского разгрома, он вместе с Федором Басмановым и многими боярами и дьяками был обвинён в том, что вёл переговоры с новгородским архиепископом Пименом, замышляя предать Новгород и Псков Литве. Афанасий Вяземский умер во время пыток.