Владимир Хрулёв - Новое безумие (начало) в России

Но они не застыли в молчании друг перед другом, они говорят, и кажется, что не наговорятся. «Я невинен и бедствую в изгнании, – пишет Курбский царю, столкнувшись с трудностями. – Добрые жалеют меня: следственно не ты! Подождём немного: истина не далёко».

А чего ожидал Курбский от истины? Победы над Иваном? Как? В каком виде?

До настоящего момента мы можем только осуждать беглеца только за язвительность писем, за наслаждение неминуемой мести, за удовольствие терзать мучителя смелостью слов и, пожалуй, за безразличие к судьбе доброго усердного слуги, решившегося на жертву. Ничего более! А если ничего более, то он – не преступник, не враг.

Но, увлечённый страстью борьбы с тираном, Курбский лишил себя преимущества быть правым в историческом, так я думаю, споре с царём о добродетели и не на словах был уличён, когда превратился из изгнанника жестоким гонителем в преступника и изменника России. Покинув Россию Курбский без угрызений своей совести мог бы найти своё убежище от гонителя в Литве, но, к несчастью своему, сделал непоправимое: соединил смелые слова свои с оружием против России, не задумываясь, продав свою честь и русскую душу польскому королю Сигизмунду, советуя, как погубить Россию. И скоро 70000 литовцев, ляхов, прусских немцев, венгров, волохов с уже предателем Курбским вступили на Русскую землю, а крымские татары с Девлет-Гиреем вступили в Рязанскую область. Но измена Курбского с его замыслом не достигла желаемого, Россия выстояла своими дружинами во главе с любимцами государя Алексеем Басмановым и его сыном Фёдором, а также князем Петром Щенятевым и князьями Иваном Пронским и братьями Петром и Василием Оболенскими-Серебряными. И подвиги Курбского против России состояли всего лишь из разорения сёл и монастырей. «То сделалось против моей воли, – писал он Ивану, – нельзя было удержать хищных ратников. Я воевал моё отечество так же, как Давид, гонимый Саулом, воевал землю Израильскую».

В то время как Курбский всё более и более увязал в измене, Ивану всё более и более сопутствовала удача. А измена Курбского произвела лишь кратковременную тревогу в Москве. Но сердце Ивана всё более кипело гневом и волновалось подозрениями к его Вельможам и он снова видел предательство там, где его не было.

Царь организовал собственную дружину и выбирал телохранителей из князей, дворян, детей боярских в количестве 1000, названных опричниками. В этой опричнине вместе с ним были Алексей Басманов, Малюта Скуратов. Князь Афанасий Вяземский и другие его любимцы. А 4 февраля 1565 года начались казни мнимых изменников, которые будто были связаны с Курбским и вместе с ним умышляли убить царя, царицу Анастасию и его детей. Первой жертвой опричнины стал славный воевода князь Александр Борисович Горбатый-Шуйский, потомок древних князей Суздальских и знаменитый участник завоевания Казанского царства. Ему надлежало умереть вместе с сыном Петром, семнадцатилетним юношей. На казнь отец с сыном шли, держась за руки, и никто из них не мог уступить первенство у плахи. Но, наконец, отец сказал: «Не зрю тебя мёртвого!»

И началось такое!

Вместо 1000 царь взял на службу 6000 телохранителей и взял с них присягу служить ему верой и правдой, а на самом-то деле всех их приводили под очи тех избранных людей, которые были определены Иваном, и они отбирали этих молодых людей, отличных не достоинствами, но только удальством, распутством и готовностью на всё к чему их назначит царь. Они должны доносить на изменников, не водить дружбу с теми, кто не записан в опричники, и даже не знать ни мать, ни отца – только государя. За свою службу Иван дал им землю и дома и всю движимую собственность, отобранную у прежних владельцев, людей знатных, заслуженных, израненных в битвах, которые, если не лишились жизни, то зимою с жёнами и детьми шли в иные отдалённые места России.

Но это зло Иваново было маловажным в сравнении с другим. Скоро увидели, что Иван предаёт всю Россию в жертву своим опричникам. Опричники всегда были правы в судах, на них не было ни суда, ни другой управы. Опричников звали кромешниками тогда – как бы извергов тьмы кромешной. И кромешник мог безопасно для себя теснить, грабить соседа и в случае поданной соседом жалобы брал пеню за бесчестье. Что-то подобное начинается и в наше время, когда клевета назначена судебной защитой власти, как и закон о митингах, которым преследуется беспорядки на улицах, проспектах и площадях.

Но продолжим.

А казни были нескончаемы. Но иногда и такое бывает, когда перед ним не лебезили. Таких людей было ничтожно мало. Но они всё-таки были.