Александр Крживецкий - Далекое и близкое

На операцию по доставке груза из пещеры в порт Картахены потребовалось три ночи. Под охраной советских танкистов, переодетых в испанскую форму, грузовики с золотом (7800 ящиков, каждый ящик по 145 фунтов) с большими предосторожностями были доставлены к месту погрузки.

Около 510 тонн (если быть предельно точным, 510 079 529,3 грамма) золота, упакованного в 7800 ящиков стандартного типа (по 65 кг каждый), было распределено между четырьмя советскими судами, доставившими в Картахену оружие и боеприпасы. Золото было в слитках, брусках, монетах, включая редкие нумизматические экземпляры.

2 ноября все суда, благополучно пройдя Средиземное море, Сицилийский пролив и Босфор, прибыли в Одессу. Для обеспечения секретности разгрузка кораблей производилась ночью силами специально командированных в Одессу сотрудников НКВД. Из Одессы эшелон с золотом проследовал в Москву под охраной 1000 командиров Красной армии. Сопровождал его нарком НКВД Крымской АССР и начальник особого отдела Черноморского флота Т. Лордкипанидзе, чтобы лично отрапортовать Ежову, главе НКВД, об успешном окончании операции. Золото было доставлено в Москву 6 ноября. В этот же день был составлен акт о приемке золота, который подписали нарком финансов СССР Г. Гринько, зам. наркома иностранных дел СССР Н. Крестинский и посол Испанской Республики в СССР М. Паскуа. В акте говорилось, что на государственное хранение Наркомфином СССР получено золото, прибывшее из Испании, упакованное в 7800 ящиков стандартного типа общим весом 510079529,3 гр. Один экземпляр составленного акта был передан испанскому правительству.

Любой специалист по продаже золота Вам скажет, что в таком виде им торговать нельзя, так как золото продают только в слитках. Поэтому все прибывшее испанское золото должно было быть подвергнуто аффинажу. 31 31 Аффинаж – разновидность рафинирования металлов (получение благородных металлов высокой чистоты). А это предусматривает дополнительные расходы. Поэтому Москва отреагировала моментально:

Выписка из протокола заседания Политбюро ЦК

2 марта 1937 года Строго секретно

При выполнении поручений Испанского Правительства по реализации этого золота расходы по аффинажу и потери при аффинаже в нормах, принятых на аффинажном заводе, относятся за счет Испанского Правительства.

В мае 1937 г. Я. Берзина отзывают в Москву, ему торжественно вручают орден Ленина, он получает очередное генеральское звание и вновь становится главой Разведывательного управления РККА.

В ноябре 1937 г. Ян Карлович был арестован и погиб в застенках НКВД.

В самом разгаре была «ежовщина» – так назвали по имени главы НКВД время, когда общественная атмосфера, сложившаяся в стране, напоминала психопатическую эпидемию, для которой характерны всеобщая подозрительность, шпиономания, ненормальность суждений, аресты по вздорным обвинениям, превращение доброжелательных и уравновешенных людей в параноиков и даже в жестоких палачей.

Так произошло и с всесильным «наркомом страха» Ежовым, который многими вначале своей наркомовской карьеры, воспринимался как мягкий, улыбчивый человек, с фиалковыми глазами. Безусловно преданный Советской власти. Но очень быстро произошла деградация личности, ускоренная запойным алкоголизмом, превратившего его в холодного, расчетливого и безжалостного убийцу.

Но вернемся к Агриппине Петровне. Осенью 1936 года она направляется в Ставрополье на должность секретаря крайкома партии, отвечающего за сельское хозяйство. Едва освоившись с новой должностью, и почти не успев ничего сделать, весной 1937 г. оказывается под следствием. Ее арестовывает НКВД. На первых же допросах выясняется, что директором одного из совхозов края оказался бывший колчаковский офицер, по фамилии Иванов, сотрудники НКВД, получив ордер на арест, поехали его забирать, но он странным образом исчез вместе с семьей (видимо кто-то успел предупредить).

В течение полутора лет бабушку мытарили в тюрьме, пытаясь раскрыть заговор против Советской власти, вспомнили ее связь с «врагами народа» Д. Канделаки и Я. Берзиным.

В это же время оказывали давление на мою маму, Ларису Никитичну, студентку Горского сельхозинститута, в г. Орджоникидзе. Призывали отказаться от матери (врага народа). Грозили исключить из комсомола и отчислить из института. Мама не пошла на предательство.

Однажды днем конвоир повел Агриппину Петровну не в кабинет следователя, а вывел на тюремный двор. Как рассказывала бабушка, впервые за все время отсидки, у нее екнуло сердце. Мелькнула мысль: ведут на расстрел. Но конвоир скомандовал идти к домику в углу тюремного двора. В маленькой комнате (без решеток!) оказался новый следователь.