Марина Довгаль - Ваш Гоголь. Поэма

Я осиротелъ и сделался чужимъ въ пустомъ Нежине и ничего теперь такъ не ожидаю, какъ твоихъ писемъ. Они – моя радость въ скучномъ уединенiи. Несколько только я разгоняю его чтенiемъ новыхъ книгъ, для которыхъ берегу деньги, неоставляющiя для меня ничего, кроме ихъ, и выписыванiе ихъ составляетъ одно мое занятiе и одну мою корреспонденцiю. Никогда еще экзаменъ для меня не былъ такъ несносенъ, какъ теперь. Я совершенно весь истомленъ, чуть движусь. Не знаю, что со мною будетъ далее. Только я надеюсь, что поездкою домой обновлю немного свои силы. Какъ чувствительно приближенiе выпуска, а съ нимъ и благодетельной свободы! Не знаю, какъ-то на следующiй годъ я перенесу это время!… Какъ тяжко быть зарыту вместе съ созданьями низкой неизвестности въ безмолвiе мертвое! Ты знаешь всехъ нашихъ существователей, всехъ, населившихъ Нежинъ. Они задавили корою своей земности, ничтожнаго самодовольстiя высокое назначенiе человека. И между этими существователями я долженъ пресмыкаться… Изъ нихъ не исключаются и дорогiе наставники наши. Только между товарищами, и то не многими, нахожу иногда, кому бы сказать что-нибудь. (…)

Ты уже и успелъ дать за меня слово объ моемъ согласiи на ваше намеренiе отправиться за границу. Смотри только впередъ не раскаяться? можетъ быть, мне жизнь петербургская такъ понравится, что я и поколеблюсь и вспомню поговорку: «не ищи того за моремъ, что сыщешь ближе». Только когда это еще будетъ? Еще годъ мне нужно здесь, да годъ, думаю, въ Петербурге; но, впрочемъ, я безъ тебя не останусь въ немъ: куда ты, туда и я. (…)

Данилевскiй находится теперь въ Москве, не могу наверно сказатъ где, но, кажется, въ пансiоне. Петръ Александровичъ Б***, наскуча недеятельною жизнью, захотелъ отведать трудностей воинскихъ, и, месяцъ назадъ, я получилъ письмо, въ которомъ объявляетъ онъ о своемъ определенiи въ Северскiй конно-егерскiй полкъ. (…) Мишель нашъ, баронъ Кунжутъ-фонъ-Фонтикъ (…) уже подалъ было прошенiе о принятiи его въ драгунскiй полкъ: но благоразумный отецъ, узнавъ объ этомъ, отеческою рукою расписалъ ему заднiй фасадъ, въ числе 150 ударовъ, и онъ, барончикъ Хопцики, обновленный, явился у насъ снова, празднуя свое перерожденiе. Но я, думаю, надоелъ тебе пустяками. Но неужели мы должны векъ серьёзничать, и отчего же изредка не быть творителями пустяковъ, когда ими пестрится жизнь наша? Признаюсь, мне наскучило горевать здесь, и, не могши ни съ кемъ развеселиться, мысли мои изливаются на письме (…) Уже ставлю мысленно себя въ Петербурге, въ той веселой комнатке, окнами на Неву, такъ какъ я всегда думалъ найти себе такое место. Не знаю, сбудутся ли мои предположенiя, буду ли я точно живатъ въ этакомъ райскомъ месте, или неумолимое веретено судьбы зашвирнетъ меня съ толпою самодовольной чернi (мысль ужасная!) въ самую глушь ничтожности, отведетъ мне черную квартиру неизвестности въ мiре. Но, покуда еще неизвестно намъ предопределенiе судьбы, ужели нельзя хотя помечтать о будущемъ? (…) Не знаю, можетъ ли что удержать меня ехать въ Петербургъ, хотя ты порядкомъ пугнулъ и пристращалъ меня необыкновенною дороговизною, особливо съестныхъ припасовъ. Более всего удивило меня, что самые пустяки такъ дороги, какъ-то: манишки, платки, косынки и другiя безделушки. У насъ, въ доброй нашей Малороссiи, ужаснулись такихъ ценъ и убоялись, сравнивъ суровый климатъ вашъ, который еще нужно покупать необыкновенною дороговизною, и благословенный малороссiйскiй, который достается почти даромъ; а потому многiе изъ самыхъ жаркихъ желателей уже навостряютъ лыжи обратно въ скромность своихъ недальнихъ чувствъ. Хорошо, ежели они обратятъ свои дела для пользы человечества. Хотя въ самой неизвестности пропадутъ ихъ имена, но благодетельныя намеренiя и дела освятятся благоговенiемъ потомковъ.

Позволь еще тебя, единственный другъ Герас. Иван., попросить объ одномъ деле… надеюсь, что ты не откажешь… а именно: нельзя ли заказать у васъ въ Петербурге портному самому лучшему фракъ для меня? Мерку можетъ снять съ тебя, потому что мы одинакого росту и плотности съ тобой. А ежели ты разжирелъ, то можешь сказать, чтобы немного уже. Но объ этомъ после, а теперь – главное – узнай, что стоитъ пошитье самое отличное фрака по последней моде, и цену выставь въ письме, чтобы я могъ знать, сколько нужно посылать тебе денегъ. А сукно-то, я думаю, здесь купить, оттого, что ты говоришь – въ Петербурге дорого. Сделай милость, извести меня какъ можно поскорее, и я уже приготовлю все такъ, чтобы, по полученiи письма твоего, сейчасъ все тебе и отправить, потому что мне хочется ужасно какъ, чтобы къ последнимъ числамъ или къ первому ноября я уже получилъ фракъ готовый. Напиши, пожалуста, какiя модныя матерiи у васъ на жилеты, на панталоны, выставь ихъ цены и цену за пошитье. Извини, драгоценный другъ, что я тебя затрудняю такъ; какъ ты обяжешь только меня этимъ! Желаю тебе чтобы никогда минута горести не отравляла часовъ твоей радости.