АнастасИЯ РОСтова - Маки Прованса. Историческая феерия

– Дорогой Антуан! Я, пожалуй, сдамся без боя. Я видел, насколько незавидной была ваша участь.

– Но это же позор! Ты герой стольких битв! Сарацины усерднее клали поклоны, когда слышали твоё имя.

– И всё же я откажусь от поединка. А нашего позора, я думаю, этот достойный человек не допустит. Я бы хотел представить вам владельца этой лютни.

Из лохмотьев выпросталась худенькая жилистая рука, похожая на узловатый дубок, растущий близ реки Гар. Рука начала что-то разматывать и распутывать. Наконец уродливый плащ был сбит в сторону, и из-под него показалась копна чёрных волос, схваченных кожаным плетёным ремешком с блестящими каменьями. Перед ними стояла очень смуглая девушка с полными губами и изящным, задорно вздёрнутым вверх носиком. Её угольно-чёрные глаза смеялись.

– Вас погубило благородство и великодушие, господа! Уличные музыканты не отличаются ни первым, ни вторым. Меня зовут Жанна, прошу прощения за небольшой маскарад. Так путешествовать безопаснее. Не все же так благородны, господа. Могут и компанией напасть.

Трое её противников были заметно сконфужены. А Рене, не скрываясь, беззвучно хохотал так, что его живот колыхался.

– Это нечестно! – воскликнул взбешённый Антуан, который опомнился первым. – Вы – колдунья, мадемуазель!

– Попрошу Вас воздержаться от громких слов. Насколько я знаю, женщина должна защищаться так, как она умеет. И не моя вина в том, что я умею это делать хорошо. А что касается честности, разве порядочно было подозревать меня в краже лютни, которую мне пожаловали Её величество? Вы слишком резки для побеждённого, мсье Антуан.

– Мы только хотели восстановить справедливость… – попытался возразить Антуан, но уже без прежней уверенности в голосе.

– Простите, мадемуазель, – решился заговорить Эжен, – верно ли я услышал, что вас зовут Жанной? Не называют ли вас также Жанной-Песенницей?

– В замках, портах и на рынках Прованса меня называют именно так.

На лице Антуана появилась брезгливая и недовольная гримаса. Он знал, что даже последний скотник напевает балладу Жанны о незадачливом рыцаре и остроумной пастушке. Участь высмеянного горе-вояки задевала его самолюбие. А у Песенницы острый язычок – это всем известно!

– Господа, а также присутствующая здесь дама! Короли иной раз заключают мир даже с сарацинами, неужели несколько добрых христиан не смогут договориться между собой? – Рене заговорил нарочито торжественно, впрочем, надо было хорошо знать его, чтобы почувствовать какой-то подвох. Улучив момент, когда остальные рыцари отвлеклись, старый пройдоха подмигнул Жанне.

– Почтенный Рене, как я вижу, предлагает нам заключить мир? – насмешливо переспросила Жанна, тряхнув тёмными и тяжёлыми, как хвост дикой кобылицы, прядями. – Стало быть, мне не отказывают в милости, доступной даже сарацинам? Вот спасибо! И предлагают забыть о нанесённом оскорблении? Вы посчитали меня воровкой и пожелали отобрать то, что заработано честным, хотя и вряд ли праведным, трудом. Это жестокая обида! И я не собираюсь о ней молчать!

Антуан заёрзал в седле. От неприятных раздумий он вернулся было к своей старой привычке – начал покусывать ус, но вовремя спохватился и подавил искушение.

– Должен признать, дама права. Но, может быть, мы сможем как-то искупить свою вину, – прищёлкнув языком, Рене намеренно сделал ударение на «купить».

В воздухе повисла неловкая пауза. Оглядев лица осрамлённых и побеждённых, Жанна от души расхохоталась. Отсмеявшись, она перешла прямо к делу:

– Ну что, господа высокородные рыцари… Ваше благородство не позволяет Вам говорить о низких и презренных вещах. К счастью, мой род занятий меня так не стесняет. Да, да, вы верно понимаете намёк. Готова поклясться самым дорогим, что у меня есть – вот этой лютней, – что не напишу ни строчки о сегодняшнем происшествии и уж тем более нигде не буду о нём петь. Но за это, а также за предшествующие оскорбления, вы должны мне щедро заплатить. Не гнушайтесь, господа, за молчание платят даже при дворе.

Когда речь зашла о таком простом способе избежать позора, Антуан оживился и довольно быстро поделил требуемую сумму на четыре. После этого он обернулся к юношам, которых вообще замечал только по необходимости.

– Дорогой Эжен! Насколько я понял, Вы являетесь почитателем таланта мадемуазель Жанны.

– О да! Три года назад я имел честь слышать её в замке моих родителей. Поверьте, она поёт просто чудесно.

Антуан занял позицию, откуда ему было всех хорошо видно, и обратился ко всем своим спутникам.