Антон Соловьев - Последнее время (сборник)

Через пять минут молодой человек уже стоял на остановке в ожидании автобуса. Ждать почти не пришлось, автобус подошел сразу, что было принято Алексеем за добрый знак. Так же, как и множество других студентов, он был запутан в этом суеверном узле транспорта и удачи, за что всегда себя – интеллектуала – попрекал.

Двери распахнулись, и небольшая толпа людей ринулась внутрь пустого автобуса. Зашел первый человек, второй, третий, но четвертый внезапно остановился. Люди забурлили и стали, слегка задевая, обходить остолбеневшего и залазить в автобус. Алексей ловко обошел все препятствия, заскочил на подножку, прыгнул на заднее место, находившееся на возвышении, и повернул голову, чтоб глянуть на вкопанного мужика. Удивление охватило Алексея так, что он и сам был обездвижен; взгляд человека был точь-в-точь таким же необъяснимым, безжизненным и застывшим, как у соседа десять минут назад. Двери закрылись, оставив вкопанного на остановке. Автобус тронулся, и что-то заставило сделать этого аномального недопассажира четыре шага назад. Алексея озарила догадка, он вспомнил, где еще видел этот взгляд, помимо как у этого на остановке и соседа. Не так давно он смотрел документальный фильм, точнее документальные кадры без звука, коих с лихвой хватает в Сети, где были запечатлены лица покойников с открытыми глазами.

– Они становятся мертвыми, и что-то движет ими, – с ужасом сам себе прошептал Алексей, – будто биологически они остаются, а душа уходит… Или нет! Будто одно тело и остается, а все остальное уходит. Нет, тоже не так, – неуклюжими мыслями, тщетно пытаясь найти истину, кипел Алексей, понимая, что эта детективная линейность ни к чему не приведет.

– Дворец пионеров, – еле понятно вырвалось из динамика над дверью, словно сюда – в автобус – вещали с космического корабля, подлетавшего к Луне.

– Как? Уже шесть остановок проехали? – спросив не понятно у кого, уже уставший удивляться, еле удивился Алексей.

Осмотревшись и увидев вокруг себя других пассажиров, неподвижно уставившихся на бесцветную картину за окном, уснувшего кондуктора, на Алексея навалилась странная лень, как тяжелая бетонная плита, обездвижив все его мысли, которые из последних сил выдали заключение – тот человек ненормальный, а сосед… – плита лени, возникшая из этого ненормально усыпляющего автобуса, довела дело до конца, молодой человек застыл с выпученными глазами в безмысленном состоянии.

Алексей вышел на своей остановке и, не помня, зачем он сюда приехал, направился в сторону своего корпуса.

То, что произошло с ним далее, заставило бы его удивиться, если бы это То не лишило самой способности удивляться.

Пройдя несколько метров, он почувствовал какую-то необъяснимую слабость, схожую то ли с легкостью, то ли с невесомостью всего окружавшего, словно он оказался в вакууме. Что происходило с ним следующие несколько минут, было неведомо самому Алексею. Все его тело, все чувства и даже мысли – все его существо остановилось; нельзя сказать, что весь он исчез, но он будто бы перестал быть. Чувства, как палец с засохшим на нем суперклеем, потерявший способность осязания, были словно в самих себе – существовали, но не чувствовали. Мысли тоже не исчезли, но каким-то необъяснимым образом не двигались, будто застыли, их не становилось больше или меньше – все застыло, но не ушло.

Вдруг Алексей очнулся и обнаружил себя в другом месте, его как будто вновь подключили к миру. Он в обычном смысле не помнил произошедшее с ним только что, но ощутил то самое состояние, которое ощущал последний месяц, и теперь неотчетливо, но все же осознавал, что это состояние не вызвано какой-то идеей, как он сам думал до этого момента, которая должна вот-вот появиться, он догадался, что эти необычные поиски внутри себя связаны не с чем-то рождающимся, а с чем-то уже давно родившимся и жившим внутри него.

Его резко кто-то откуда-то окликнул, Алексею показалось из-за спины, не угадав, он начал по-дурацки суетливо вертеть головой и очень удивился, когда прямо перед собой увидел свою знакомую. Эта знакомая была в прошлом его любовницей, если такое слово можно применять в студенческие годы. Причем статус прошлой любовницы вовсе не означал нечто прошедшее, а наоборот, оповещал о перспективе будущих все тех же любовных отношений. Звали преодолевшую законы времени любовницу как нельзя любовней – Любовью.

– А, привет, Люба, – не своим самоуверенным и всегда многозначным, а каким-то растерянным тоном поздоровался непохожий на самого себя молодой человек.