Сергей Венедов - Игра в бирюльки

Целомудренная по воспитанию и убеждению, Света не искала и не ждала от него шквальных сексуальных набегов, ее привлекали деликатность и пылкость мужа в постели. Его же притягивала неподдельная, устойчивая чистота тела и помыслов супруги, никогда не видевшей и не терпевшей порнухи. Порнухой же для нее было все, что выходило за рамки «установленных приличий», т. е. супружеской верности, неукоснительного исполнения супружеского долга и домашних обязанностей. Ей и в голову не могло прийти, хотя порой смутные подозрения возникали, вызывая приступы неудержимого гнева, что ее муж, Артем Кранцев, как раз склонен к смелым сексуальным грезам и «низким плотским утехам». То есть к «неразборчивым половым связям» с особями исключительно противоположного пола, исключая свальный грех, садомазохистские забавы, скотоложество, педофилию и, разумеется, некрофилию. Подобными познаниями он мог бы только шокировать свою простодушную супругу – «девушку из хорошей семьи», инженю, которой он пытался решительно, но безуспешно овладеть еще до свадьбы. А потом согласился начать с ней роман жизни «в розовом цвете» – честной, добропорядочной, спокойной. И даже решил, что наивность, взаимная неловкость и некоторая ритуальность даже вносят определенную пикантность в их телесные отношения на исходе двадцатого века, после череды сексуальных революций в большинстве развитых стран. Нарушить эти условности было бы святотатством. Это ощущение навсегда закрепилось в сердце Кранцева и цементировало его брачные узы с женой, вопреки то и дело вспыхивавшим сексуальным пульсациям, постоянной нехватке денег и непреходящей неприязни подозрительной тещи к никчемному, с ее точки зрения, зятю – «этому провинциалу».

Еще со студенческих, добрачных времен в сознании Кранцева прочно отпечатался, засел и уже никогда не покидал его образ идеальной девушки-мечты, поразившей однажды его воображение в институтской библиотеке: черные локоны, ямочки на щеках, большие яркие глаза, голова прилежной ученицы, склоненная над книгой. Именно такой являлась ему во снах студентка Светлана, излучавшая чистоту тела, мыслей и души. Несколько раз они перебрасывались общими фразами в столовой или в коридорах института. При этом Кранцев почему-то глупо робел, девушка казалась неподступной, неодолимой, так как совсем не кокетничала, держалась просто, дружелюбно, без показного интереса. В те времена, да и потом еще долго Кранцев вообще был неравнодушен к «чистым» девушкам, смотрел им в лицо, а не на ножки или попочку. Он так и не сумел сказать черноволосой красавице что-то вразумительное и, получив диплом, так и уехал на свою стажировку в тропиках, уже сотрудником МИДа. И уже там, на далеком острове в Индийском океане, по прошествии некольких месяцев видение чистого, улыбчивого лица Светланы не переставало покидать его затуманенные тропической жарой мозги. Оставалось лишь сесть и написать письмо. Что и было сделано одним ранним томительным, душным утром. Письмо ушло с диппочтой на адрес институтского товарища, с просьбой передать послание по назначению. Почтового адреса девушки Кранцев не знал. Самое поразительное, что через некоторое время он получил ответ – ничего особенного, никаких девичьих признаний, восторгов, да и глупо было бы их ждать. Просто теплый тон товарища по институту. Но письмо окрылило, и через три дня после возвращения с острова Кранцев с букетиком ландышей и прежним глупым видом уже ждал Светлану на первое свидание у метро «Динамо».

Потом были Дворец бракосочетания имени Грибоедова и пышная свадьба в престижном ресторане «Прага», устроенная, опять же, влиятельной мамашей невесты. На свадьбе оба, обнимаясь и чокаясь со всеми подряд, изрядно набрались и, добравшись до квартиры родителей к полуночи, в маленькую комнатушку, отведенную новобрачным, рухнули на узкую кровать и заснули богатырским сном, не изведав таинств первой брачной ночи. Утром родители на цыпочках проскакивали на кухню мимо их комнаты – чтобы не потревожить молодых, а Кранцев, придя в себя от тяжелого сна, ничего более умного не придумал, как взять плохо настроенную гитару и спеть популярную тогда авторскую песню «Не женитесь, поэты», чем до слез обидел молодую жену. А вечером собравшиеся на продолжение празднества родственники многозначительно, с пониманием дела, лукаво поглядывали на новобрачных, словно пытались в их глазах угадать яркие впечатления прошедшей ночи. И не очень понимали, почему в ответ молодые отмалчивались и хихикали…