Ольга Васильева - Разности. Сборник романов, повестей и рассказов

Это стало повторяться каждый вечер.

Он подкарауливал меня, когда я шла с работы, из магазина, и проходил мимо, каждый раз повторяя: «Я Вас люблю». Меня это все не радовало и даже не волновало, чье-то навязчивое внимание просто раздражало. Я никогда не знала, откуда он покажется в следующий раз, и нервно дергалась, когда соседи со мной здоровались.

Все это кончилось неожиданно, водевильно и так же пошло, как и началось.

Однажды вечером я возвращалась домой с работы, этот человек опять шел мне навстречу и поравнявшись со мной, начал:” Я Вас лю…» и оборвал фразу: из темноты вынырнула еще одна темная фигура и заорала: «Так вот куда ты каждый вечер бегаешь! К ней, значит!» Какая-то толстая женщина колотила моего поклонника и вопила так, что соседи высунулись из окон.

Я быстро сбежала с поля боя так, что даже пронзительный голос дамы остался позади.

Больше не было ни писем, ни встреч. И мои шторы были открыты, и никто не стоял под окнами.

Впрочем, мой незнакомец и тут соврал: не стоял он нигде, а просто, его квартира была в доме напротив. Оттуда открывался отличный вид на меня как для него, так и для его жены. Правда, их занавески теперь были всегда задернуты.

Даже днем.

Летний дождь…

Не быстрый ливень с громом и молнией, а тихий летний дождик, весь день постукивающий по листьям в саду, по крыше террасы, стекающий по стеклам.

В лужах надуваются пузыри, пахнет мокрой травой, свежестью и ожиданием.

Сад вымыт дочиста, гравий разноцветно блестит на дорожках, кусты стали такими ярко-зелеными, словно ранней весной. И даже темный рододендрон выглядит нарядным.

Все чисто, промыто и влажно блестит. А крупные капли все падают и падают с неба, бочка под водостоком уже полна доверху и ручеек от нее бежит к забору, и кошка брезгливо поднимает лапы, пробираясь по мокрой траве.

Уютно и тихо в доме. Шелест страниц, звяканье чашки о блюдце.

Дождь отгораживает мой дом от суеты, от всего внешнего, ненужного, как те тучи песка, которые вчера разносил ветер по округе и бросал горстями в лицо.

Нет ни комаров, ни мух – все попрятались где-то от сырости, и паук в углу веранды тоже отдыхает сегодня: добычи не будет.

Темнеет и дождь усиливается. Над зажженными лампами на крыльце и в саду нет бабочек и мотыльков, которые обычно собираются там к вечеру.

А окно спальни распахнуто в сад, и так сладко спится под тихий перестук капель по листьям старой яблони, по траве, лопухам, по красной черепице крыши.

Дождь летом.

Событие, и благодать, и покой души.

В солнечные дни все суетно, ярко, открыто, нет ни одного тайного уголка на свете – всюду царствует солнце, беспощадно откровенное и ослепляющее.

А дождь – нет, в дождливые дни все смягчается, все размыто, неясно – и оттого загадочно, и покойно, и уютно.

А Вы – там, где-то, за вот этой пеленой тумана и дождей, и мне так хочется коснуться Вашего виска, покрытого дождевой капелью.

Ведь этот летний счастливый дождь – тоже о Вас…

Жила-была боль.

Она жила в плече, в спине, а иногда перебиралась в колени и руки.

Иногда она засыпала. Но все равно, чувствовалось, что она не ушла насовсем.

И опять она просыпалась, становилась сильнее и все настойчивее давала о себе знать.

Все громче – словами: «Ох…», «ах…» «ой» и другими, некоторые из которых даже невозможно написать здесь.

А бывало… она становилась белой, ослепительно белой, как огонь… Обжигающий, белый, беспощадный огонь.

Она заслоняла весь мир, все звуки и само солнце.

Такой была она – эта боль.

И уже ничего в мире не было, все переставало существовать – только она, светящийся сгусток холодного белого огня.

Говорят, красная боль – самая сильная.

О, нет! Красная – это та, которую можно терпеть. От нее принимают лекарства, она утихает и даже убегает насовсем. Ну, хоть на несколько дней. И про нее можно даже забыть.

Но белая боль… Нет, она никогда не уходит.

Она сидит и ждет, чтоб исподтишка, в минуту, когда ты забываешь о ней и счастливо и легко двигаешься. Гибко, легко, как в юности…

В эту самую минуту она является – и ты выпадаешь из времени, из жизни, из ее течения.

Слепая белая вспышка – и все забыто, ничего нет – только боль.

А потом она утихает, убаюканная шепотом о том, что все пройдет, и все проходит, и она уползает. Не насовсем.

Просто – прячется и ждет своего часа.

Коварная, подлая, жгучая белая боль.