Раф Гази - Планета Навои. Сборник рассказов

– Может, тогда ты и самого Пирата знаешь? Ты ведь говорил, что гитару у него купил, – с надеждой в голосе вопросил слегка ошарашенный Сама.

– Нет, с ним близко не знаком. Он в футбол не играет, больше на гитаре. А на кой ляд он тебе сдался?

– Пирата все знают и боятся. Я бы к нему в кореша записался и привел в училище для разборок. Все бы сразу, как шелковые стали.

Прекратить беспредел в ПТУ – было его идей-фикс.

– Я попробую выйти на Пирата через Михася, – не стал убивать надежду Рапай.

– А кто такой Михась, тоже футболист?

– Да.

– Попробуй, а-а…

Столько мольбы и отчаяния было в этом «а-а», что Рапай сказал себе, что в ближайшее время встретится с Михасем, а может, и еще кое с кем. Хотя понимал, что сделать это будет очень трудно.

«А-а, верну обратно гитару Пирату, чтобы он Саме помог, все равно играть не умею», – беспечно в мыслях махнул на свою прежнюю мечту Рапай.

Но вернуть гитару Пирату не удалось.

– Рапай! Рапай! – раздался с улицы чей-то зовущий голос.

Рапай вышел на балкон, перед ним стоял Сеня Болос из последнего подъезда, тот самый Сеня, который всегда обо всём знал и чья сестренка была КМС по плаванию. Он и сам был крупным развитым парнем, с широкой костью, в отца пошел, был на полголовы выше Рапая. Но потом с ним случилась мистическая история. Однажды Болос подшучивал над каким-то невзрачным очкариком, кивал Рапаю, мол, гляди какой дохляк. Тот окрысился: "Смотри, как бы самому четырехглазым не стать!" И как в воду ведь глядел. Сеня вскоре простудился, что было немудрено – даже в студеную стужу он бегал в школу в распахнутой рубашке. Причем, заболел тяжело, пошли какие-то осложнения, которые сказались и на печени, и на глазах… И Сеня вынужден был таки нацепить на свой задиристый нос ненавистные ему очки. Он как-то сразу весь сник, а Рапай тем временем догнал его по физическим кондициям.

– Чё орешь, как оглашенный!

– Саму убили…

– Хорош гнать! – Рапай легко перемахнул через перила балкона на улицу, благо, жил на первом этаже и встал рядом с Сеней.

– Ну не совсем убили… Он сейчас в реанимации.

– А ты откуда знаешь?

– Мамка сказала.

Это было, похоже, на правду. Сенина мать работала в больнице Навоийского горно-металлургического комбината – только там было реанимационное отделение – старшей медсестрой.

Кстати, много лет спустя, когда Рапая уже не было в городе, в Навои приезжал с концертами Владимир Высоцкий. И он тоже лежал в той же самой реанимации, что и Сама. И просил что-то там ему вколоть, – об этом тоже рассказывал Сеня, опять ссылаясь на свою мать-медсестру.

Между прочим, отцу Рапая удалось попасть на тот исторический концерт, который проходил в ДК «Фархад». Не по доброй воле, билеты по разнарядке выдали на работе. Высоцкий ему не понравился, «уж больно громко стучит по гитаре».

А с Самой случилось вот что. Через пару дней после разговора на крыше с Рапаем, когда он заявился в училище, «ПТУшные фраера» снова стали «быковать». И Сама один, сокурсники не подержали, буром попёр на обидчиков. Совсем как у Высоцкого:

Они стояли дружно в ряд, их было восемь.

Саму жестоко избили, но он тоже успел кого-то пырнуть сварочным электродом.

Со мною нож, решил я – что ж,

меня так просто не возьмешь,

Держитесь гады, держитесь гады.

К чему задаром пропадать,

ударил первым я тогда,

Так было надо.

Окровавленного Саму увезли в реанимацию.

Где восемь бед – один ответ,

В тюрьме есть тоже лазарет,

Я там валялся.

Врач резал вдоль и поперек,

Он мне сказал: «Держись браток!»

И я держался.

Потом Рапай долго не видел Саму.

Разлука мигом пронеслась,

Она меня не дождалась…

Эх гитара, моя, гитара!..

Жебу с Костой жили через дом от Рапая в "палубной" пятиэтажке. "Палубной" она называлась потому, что квартиры в доме, как камеры в тюрьме, располагались вдоль длинного палубного балкона-коридора, объединенного лишь двумя крайними подъездами. Но счастливые обитатели первого этажа имели свои крошечные полубалкончики с выходом на свои маленькие земельные участочки, которые, как правило, засаживались яблоневыми деревьями.

Рапай, Жебу и Коста сидели, словно куры на насесте, на обшарпанных перилах полуоткрытого подъезда и кудахтали о последних школьных новостях. Последняя новость была страшной, и связана она была с их одноклассником Сивым. Хотя Сивого в 8 "Б" никто за своего одноклассника не принимал. Малого того, что Сивый был второгодником, его еще в конце учебного года перевели в обычную школу прямиком из детской колонии. За что он туда угодил, сам он не распространялся, да никто его об этом и не спрашивал.